Size: a a a

я просто текст

2017 February 05
я просто текст
И еще про убийство — хроника того, как вся Исландия переживала по поводу пропавшей девушки, а потом безотрывно следила за расследованием ее убийства. Интересно в первую очередь с точки зрения того, как компактность общества повышает коллективную эмпатию — ну и просто как криминальная интрига, конечно, тоже (хотя, судя по всему, само убийства — обычная бытовуха, просто в скандинавских декорациях и с участием гренландских моряков).

http://batenka.ru/protection/birna/
источник
я просто текст
Смешной обзор двух новых умных книжек про матерную лексику (которые и сами, судя по всему, смешные). Две полезных история. Первая, если вдуматься, очевидная, но я никогда об этом так не думал: лексика, относящаяся к частным телесным проявлениям (секс, дефекация и так далее), стала табуированной только тогда, когда более-менее появилось понятие приватности и идея того, что то, как люди испражняются и занимаются сексом, — сугубо их личное дело. До того куда большим табу была лексика, связанная с религией, с употреблением всуе имени божьего; отсюда — весь огромный набор английским эвфемизмов вроде crikey, jeez и так далее.

Вторая просто забавная: оказывается, был эксперимент, в котором людей просили держать руку в холодной воде как можно дольше, при этом одной группе можно было материться, а другой — только произносить безобидные слова вроде «wood». Так вот — представители первой группы могли выдержать испытание гораздо дольше, чем люди из второй. Помогает, короче, сука, выживать в трудных обстоятельствах.

Еще там в конце опять про политкорректность и то, что fuck — это одно, а nigger — другое (автор одной из книг думает иначе, и рецензент его за это критикует в максимально self-righteous выражениях), но про это уже надоело, честно говоря.

https://www.nybooks.com/articles/2017/02/09/f-ing-around/
источник
я просто текст
Что происходит в России, когда человек умирает, но никто не знает, как его зовут и как найти его родственников? (Так, например, часто бывает с бездомными.) Текст Полины Еременко в «Снобе» — о том, какой путь проходит тело умершего, и о людях, которых оно встречает на своем пути: судебно-медицинские эксперты; полицейские, специализирующиеся на неопознанных мертвецах; начальник бюро регистрации несчастных случаев (есть и такое, оказывается); сотрудники трупохранилищ; сотрудники кладбищ, куда попадают такие мертвые; руководитель ритуального агентства, которое отвечает за похороны. Герой материала — человек, который замерз насмерть, пока спал в букве В в конструкции МОСКВА на Арбатской площади (эта смерть даже попала в новости — всех сильно поразила подробность, что покойник когда-то учился на философском факультете). Помимо чисто литературной силы, заложенной в фактуре и раскрытой в тексте, выясняется и много интересных подробностей — например, в общей сложности неопознанный труп ждет родственников, которые могут его все же опознать, несколько лет (потом его кремируют); например, для таких могил на Перепечинском кладбище в Подмосковье отведено сразу девять секторов; например, бывает и такое, что человека опознают, но из безымянных не собирают — не хватает денег или желания.

Разумеется, материал является переложением на российскую почву нашумевшего нью-йорк-таймсовского текста «The Lonely Death of George Bell», но я не имею в виду, что это недостаток — наоборот даже: сам часто действую таким же образом и всем советую. Главное отличие от NYT тоже по-своему симптоматичное: там герои, сотрудники нью-йоркских социальных служб, тратят кучу времени на то, чтобы перебрать вещи покойного и найти все-таки его близких. Здесь мертвец — человек без имени, без имущества и с судьбой, которую он, видимо, частично выдумал; человек, за телом которого никто не пришел и уже, видимо, никогда и не придет.

Наверное, лучший пока материал на русском языке в этом году из тех, что опубликовали не мы (не в том смысле, что опубликованные нами обязательно лучше, — просто конфликт интересов и все такое; поэтому исключаем из уравнения).

https://snob.ru/selected/entry/119887
источник
я просто текст
И еще пара важных текстов на русском — про российскую исправительную систему, которая, впрочем, судя по этим текстам (да и по эмпирическим впечатлениям), совершенно не исправительная.

Первый — подробное исследование экономики ФСИН в «Секрете фирмы»; ну то есть — подробное настолько, насколько она позволяет себя исследовать (а позволяет не очень — и документов мало, и проверяют колонии редко, и так далее). Авторы явно подводят нас к мысли, что проблема с пенитенциарной системой в том, что она напрямую продолжает ГУЛАГ; мне по прочтении показалось иначе: скорее есть ощущение, что ФСИН — это еще одна, возможно, наиболее радикальная часть подхода к государству как корпорации, которая работает исключительно на собственные интересы, в случае колоний совсем уж напрямую используя граждан исключительно как производительную силу и источник финансирования. Впечатляющих фактов тут довольно много; на меня особенное впечатление произвели месячная зарплата заключенного в размере 2 рублей и 85% россиян, которые, единожды попав за решетку, обязательно туда возвращаются.

Впрочем, по редакторской части тоже не удержусь и взворчну. Во-первых, непонятно, почему, если текст повествовательный, там все время «млрд» и «млн» вместо «миллиардов» и «миллионов» (это мелочь, конечно, но из людей, которые привыкли везде писать млн вместо нормальных русских слов, потом это невозможно вытрясти; неприятно). Во-вторых, также непонятно, зачем там литературные интродукции и постскриптум, притом что весь текст — очень дельное исследование, но все-таки не narrative journalism, а вступительная телега с поэтическими подробностями как бы намекает, что сейчас будет он. Все это не отменяет, конечно.

http://secretmag.ru/arhipelag-fsin/
источник
я просто текст
И второй текст — Азар в «Новой» про то, как людей избивают в московских конвойках (помещениях при судах, где подсудимых держат в перерывах, до и после заседаний). Избивают люто и нередко без повода — в том числе бойцы специального назначения, существующие при конвойном полке МВД (дичь, конечно); много жутких, но необходимых подробностей; занятно также, что это вроде как специфически московский феномен: причину никто из собеседников не объясняет, а было бы интересно узнать, почему, — казалось бы, в регионах при отсутствии внимания общественности могло бы быть еще жестче.

Ну и что более всего поражает (то есть не поражает вроде бы уже давно, но все равно) — ведь эта конкретная проблема очень легко чинится. Это не институт опеки; не пенитенциарная система в целом — одна мелкая деталь системы, изуверское функционирование которой вряд ли ей специально нужно. Поставить везде в обязательном порядке камеры; выписать большие штрафы, если они не работают; адекватно наказать тех, кто бьет людей при камерах — и велик шанс, что количество эксцессов сильно сократится. Но и этого не происходит, разумеется.

https://www.novayagazeta.ru/articles/2017/02/01/71353-udarniki-pravosudiya
источник
2017 February 08
я просто текст
Посмотрел фильм Николая Картозии и Антона Желнова «Саша Соколов. Последний русский писатель» — для всех желающих его покажут по Первому каналу 10 февраля в полночь. Да простят меня авторы, ничего не ждал (не в смысле ничего хорошего, а просто ничего; фильм про Бродского как-то мимо меня прошел) — ну и, по-моему, надо смотреть обязательно.

То есть понятно, какие тут можно предъявить претензии. С одной стороны, тут широкий, типично эрнстовский продюсерский жест — фильм сделан абсолютно изнутри группы фанатов «Школа для дураков»; с трудом себе представляю человека, не знающего, кто такой Соколов, кто при этом фильм бы остался смотреть до конца (а очевидно, что таких незнающих в эфире Первого будет большинство). С другой, это поразительно экспериментальное в смысле метода кино — как в хорошем смысле, так и в не очень. В хорошем — потому что оно почти всегда отчетливо не-парфеновское; в плохом — поскольку авторы упоенно жонглируют приемами, потому что могут, и иногда заигрываются: положим, анимация — это еще ничего, но песня Цоя на самом неожиданном месте вызывает не то чтобы стыд, но какое-то вулканическое недоумение. Ну и авторский текст явно стремится быть под стать объекту — и тоже получается не всегда.

Но, но, но. Достоинства, по-моему, явно перевешивают — и экспериментальностью не ограничиваются (хотя она важна — есть много дико красивых моментов). Во-первых, структура: тут как минимум два мощнейших сюжетных твиста, а как по мне, так и все три. Я вообще презрительно отношусь к боязни спойлеров, но тут ровно такой случай, когда они и правда вредны, — при том, что фильм документальный; то есть в двух местах, натурально, холодок бежит за ворот. Во-вторых, герой: фильм получился не столько про жизнь, сколько про характер. Биография Соколова дана вразнобой и как бы пунктиром, с акцентами на самых психологически важных местах — которым процесс написания «Школы», например, не является, а попытки встроиться в эмигрантский литературный круг — да. И в итоге получается фильм про какое-то спокойствие, что ли; про умение все понять про себя, и расслабиться, и уйти по тропе на лыжах вдаль как в буквальном, так и в фигуральном смысле. И как-то от знакомства с таким человеком становится по-настоящему хорошо. И это притом, что «Школу для дураков» я помню совсем слабо (может быть, это тоже важно для оценки кино).

Ну и помимо прочего — много реально великих эпизодов-скетчей. С группой «Любэ», например. В общем, советую ловить по телевизору или там, куда оно попадет потом.

(А вот трейлер.)
https://www.youtube.com/watch?v=qkWPk_bu46Y
источник
я просто текст
Жегулев про самого дикого миллиардера в России. Альянс с Максом Покровским, публикация в журнале «Москва», покупка радиостанций, просто чтобы там крутились песни на его стихи, — чумовой человек, конечно.
источник
я просто текст
Михаил Гуцериев — самый удивительный российский миллиардер. Во-первых, у него, как и у многих, в какой-то момент отобрали его бизнес (главным образом нефтяную компанию «Русснефть»)  и чуть не отправили в тюрьму — но в отличие от этих многих, Гуцериев смог вернуться в Россию из эмиграции, получить свои активы назад, снова подружиться с государством и их приумножить.

А во-вторых, Михаил Гуцериев — самый плодовитый эстрадный поэт в России. Песни на его стихи поют Филипп Киркоров, Стас Михайлов, Иосиф Кобзон и все-все-все — и крутят эти песни радиостанции, многие из которых теперь принадлежат Гуцериеву: выясняется, что для людей с большими деньгами купить радио просто для удовлетворения собственных творческих амбиций — более чем посильная трата.

Но и это еще не все. В последнее время Гуцериев скупает сети супермаркетов электроники, банки и что только не; это один из самых активных российских бизнесменов в кризисное время. В общем, не смогли удержаться и попросили спецкора Жегулева рассказать, как Гуцериев умудряется совмещать бизнес с творчеством и в чем секрет его поэтического успеха. Много смешных историй!

https://meduza.io/feature/2017/02/08/samyy-poetichnyy-milliarder?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live
источник
2017 February 11
я просто текст
Редкий для этого канала жанр спортивного профайла — и герой тут более выдающийся, чем текст: это Расселл Уэстбрук, самый дикий американский баскетболист по состоянию на сейчас, который играет за команду города Оклахома и может в этом году сделать сезонный трипл-дабл (то есть набрать больше 10 очков, подборов и передач за игру в среднем за весь чемпионат).

Едва ли тем, кто интересуется баскетболом, нужно Уэстбрука представлять; едва ли тем, кто им не интересуется, этот человек интересен — поэтому без подробного пересказа обойдусь, а скажу просто, что мораль у текста довольно простая: Уэстбрук так крут, потому что сочетает в себе адскую самоуверенность и не менее адские сомнения в себе, и никогда не расслабляется. Он всегда первым приходит на тренировки и уходит последним — и даже выставочные матчи играет с такой яростью, будто это главный матч его жизни. Куча народу из тех, с кем поговорил журналист, так и заявляют: многое мы видывали в баскетболе, но такого усердия — никогда.

https://www.nytimes.com/2017/02/01/magazine/the-misunderstood-genius-of-russell-westbrook.html?_r=0
источник
я просто текст
Ну и в сторону заметка про специфику жанра: тут, конечно, есть проблема в том, что почти про любого атлета, о котором берется писать NYT Magazine или The New Yorker, непременно говорят, что он или она уникальны — отчего все эти комплименты начинают звучать дежурно (хотя люди и произносят их всерьез).

Как это преодолеть? Ну, например, написать про спортсмена, который великим не является. Именно это сделал Дэвид Фостер Уоллес в каноническом тексте про теннисиста Майкла Джойса, который на тот момент был 79-й ракеткой мира (то есть успешным, но не великим игроком). Уоллеса многие — и небезосновательно — считают лучшим американским писателем последних десятилетий, так что пересказывать и этот текст будет странно: язык тут важнее фактов.

http://www.esquire.com/sports/a5151/the-string-theory-david-foster-wallace/
источник
я просто текст
20 мая 1968 года вертолет, в котором летел сержант американского спецназа Джон Хартли Робертсон, был подбит над Лаосом. Тело солдата не было найдено — но он, разумеется, был признан погибшим.

Весной 2008-го работавший в камбоджийском селе христианский миссионер из Мичигана Том Фонс узнал, что Джон Хартли Робертсон якобы выжил, женился на вьетнамке и проживает в деревне во вьетнамской провинции Донг Лай. Фонс поверил — поскольку сам в юности прошел через Вьетнам и был уверен, что США оставило в плену в юго-восточной Азии множество своих граждан. Это вообще очень распространенный в Америке миф — хоть и ничем толком не подтверждающийся.

Когда Фонс встретился с Робертсоном, выяснилось, что — якобы из-за травмы головы — он забыл английский. Его жена заявила, что Робертсон — вьетнамец; Робертсон, действительно выглядевший как вьетнамец, вышел с ней из комнаты, а когда они вернулась, женщина сказала, что ее муж — американец, просто она боялась об этом рассказывать. Робертсон в ответ на расспросы миссионера и его коллеги вспомнил множество малоизвестных подробностей войны во Вьетнаме и четко указал модель вертолета, на котором летел в тот злополучный день, когда его подбили. Фонс и Робертсон съездили в Пномпень, чтобы последний сдал свои отпечатки пальцев. Отпечатки пальцев не совпали с теми, что были у погибшего американца.

Тут бы истории и закончиться — но самое интересное только начинается (никогда не устану хвалить The Atavist Magazine, это очередной их успех). Фонс был уверен, что что-то тут не так и что Робертсон — американец. Вскоре к нему присоединились два режиссера-документалиста, которые решили снять про Робертсона фильм. Во Вьетнам прилетели сначала однополчанин Робертсона, а потом — его родная сестра. Оба они узнали американца и были уверены, что он действительно Джон Хартли Робертсон, несмотря на то что даже черты лица «воскресшего» не походят на черты лица Робертсона, воевавшего во Вьетнаме в конце 60-х. К тому же Фонс со товарищи провели анализ зубов "Робертсона", и эксперты якобы установили, что в детстве он точно жил в США. Про все это был снят документальный фильм; когда его показали, американские СМИ начали писать про Робертсона статьи — и тут выяснилось, что соответствующее подразделение Минобороны еще в 80-х расследовало дело человека из Донг Лая и пришло к выводу, что он самозванец (более того, тот выдавал себя не только за Робертсона, но и за других пропавших американцев, тела которых так и не нашли).

Впрочем, Фонса все это не убедило — к тому же он ссылался на анализ зубов (другой эксперт рассказывает журналисту, что по этому анализу можно предположить, что человек где-то жил, но не более того). Тем не менее, организовывать встречу автору текста с "Робертсоном" он не стал. Журналист нашел его сам — про это есть отдельная полудетективная история — и обнаружил перед собой человека, который сам с трудом понимает, кто он такой. А дальше — еще один мощный твист: оказывается, что вьетнамец, ставший "Робертсоном" (на самом деле его зовут Нгок) и, среди прочего, много лет работавший в своей деревне полицейским, по всей видимости, в 70-х снимался в так и не вышедшем вьетнамском фильме про американского пилота, вертолет которого сбивают и которого потом выхаживет вьетконговская сестра. И играл в нем пилота.

Мощнейшая история и про войну как психологическую / культурную травму — и про то, как жизнь повторяет искусство, — и про механизмы работы памяти.

https://magazine.atavist.com/mia
источник
2017 February 12
я просто текст
Тег «хороший капиталист». Все, кто знают Джона Арнольда, говорят, что он, возможно, величайший трейдер в истории профессии. В печально известной компании Enron он был одним из самых выгодных сотрудников — и при этом, в отличие от руководства компании, избежал обвинений в нечистоплотности и судебных разбирательств. После Enron Арнольд создал собственный хедж-фонд, зарабатывавший на изменениях газового рынка, — и довольно быстро стал самым молодым в США миллиардером (сам фонд в 2006-м году показал выручку в 300 процентов). Когда ему было 38, Арнольд решил, что зарабатывать ему надоело, закрыл фонд — и вместе с женой решил полностью посвятить себя благотворительности.

Помните, пару лет назад шумела история, когда группа исследователей попытались репродуцировать ключевые психологические эксперименты последних десятилетий — и выводы подтвердились только у сорока процентов из них? Эту группу исследователей финансировал Арнольд. Занявшись филантропией, трейдер с математическим складом ума первым делом решил удостовериться в том, насколько имеет смысл доверять тем или иным данным, на основании которых у него просят денег, — и быстро выяснил, что у современной науки, по мнению многих, есть проблемы с тем, что существующие системы финансирования поощряют тех, кто работает быстро и находит нечто новое; отсюда — большой процент брака в результатах исследований.

Соответственно, свои основные ресурсы Арнольд сейчас направил ровно на то, чтобы «починить» современную науку. Он финансирует Брайана Носека, который придумал Проект Воспроизводимости (Reproducibility Project) с повторением экспериментов, а также хочет создать открытую базу данных для всех мировых социальных наук, куда исследователи бы заранее вбивали условия эксперименты, а потом указывали его результаты. Он дает деньги Джону Иоаннидису, специалисту по медицине, написавшему нашумевшую работу «Почему большинство опубликованных выводов научных исследований неверны». С ним сотрудничает человек, борющийся за реабилитацию жиров в общественном сознании,  и человек, борющийся против фармацевтических компаний, которые, не обнародуя все имеющиеся у них данные, заставляют людей платить за бессмысленные лекарства.

Ну и так далее. Симпатичный проект, конечно, — хоть и страшно амбициозный (в статье много громких слов про то, какой крутой Арнольд, но в целом понятно, что вряд ли можно взять и «починить» целую область человеческой деятельности) и не лишенный противоречий (разумеется, людей, которые проверяют эксперименты, тоже критикуют за то, что они их проверяют некорректно). Еще любопытно, что, кажется, в каждой статье про успешных трейдеров их знакомые называют героев величайшими трейдерами в истории — здесь таким выступает Арнольд; недавно читал (уже не первую) статью в The New Yorker про неоднозначного, но тоже дико успешного трейдера Стивена Коэна; ну а про блумберговский текст об основанном математиками The Medallion Fund я в канале рассказывал в ноябре, и там тоже похожие интонации. Такая, видимо, специфика профессии.

https://www.wired.com/2017/01/john-arnold-waging-war-on-bad-science/
источник
я просто текст
Тина и Том Шегрен (обоим уже под шестьдесят) уже были в Антарктике. И на Эверест они тоже взбирались. И там, и там, на их взгляд, сейчас стало многовато народу. Поэтому теперь они хотят совершить по-настоящему уникальное путешествие. Они собираются полететь на Марс и вернуться оттуда. Без всяких шуток — чтобы сохранять физическую форму и привыкать к пейзажу они уже несколько месяцев живут в палатках в калифорнийских горах Сьерра-Невада и ежедневно уделяют несколько часов походам, пробежкам или путешествиям на лыжах.

Это может показаться безумием, но вообще-то по всему миру образуется все больше частных компаний, которые стремятся осваивать космос (про одну из таких, российский «Космокурс», писал подробный материал прошлой весной Туровский на «Медузе»). Илон Макс — это только самое известное имя; есть энтузиасты и в Скандинавии, и в Китае. Шегрен, например, вдохновил на их затею Роберт Зубрин — аэрокосмический инженер, который уже не первое десятилетие пишет книги и читает лекции о необходимости скорейшего завоевания Марса.

Шегрен считают, что у них есть преимущество и перед НАСА, и даже перед Маском: это их компактность и мобильность. По их мнению, два человека (которые все равно бы никогда не прошли отсев в той же НАСА) способны куда быстрее построить аппарат, способный доставить их на Марс, чем огромная корпорация; стоимость своего будущего корабля они оценивают в миллиард долларов, а полететь на нем собираются уже в 2020-м (хотя никакого миллиарда долларов у них пока нет даже близко). Автор текста предлагает такое сравнение: если у НАСА — дорогой «Хаммер», то у Шегрен — дешевая Kia. И хотя это все тоже звучит малоправдоподобно (и сцена, где пара показывает журналисту какой-то странно выглядящий процессор в коворкинге Сан-Франциско, заставляет сомневаться еще больше), автор в то же время отмечает, что семья не лишена технологических способностей — они разрабатывали программное обеспечение для трансляций с полюсов и Эвереста, например (то есть способное выдерживать экстремальные температуры). Еще у них была компания по доставке туалетной бумаги, для которой они разработали алгоритм, позволявший расчитывать, когда у их клиентов заканчивалась очередная упаковка, — и вовремя подвозить новую.

Ну то есть — понятно, конечно, что это совершенно прожектерский сюжет, но с другой стороны, людям под шестьдесят лет, и они «хотя бы попытались», и как минимум являются живым воплощением возродившегося интереса к космосу. В этом смысле в тексте очень хорошая интонация — в меру ироничная, но совершенно не насмешливая; ну вот такое увлечение у людей — лучше многих других, а еще через него можно рассказать, как вообще сейчас в мире полеты в космос устроены. Автор, кстати, — Алина Симон, та самая американская девушка, что исполняла каверы на Янку и даже, кажется, приезжала их петь в Москву и которая теперь стала очень хорошей журналисткой. Она же, например, в прошлом году написала в The Guardian текст про то, как один тролль сфальфицировал свою смерть (а еще — выпустила книгу со своими размышлениями о Мадонне и поп-культуре).

https://story.californiasunday.com/mars-madness
источник
я просто текст
Текст Туровского про «Космокурс»: https://meduza.io/feature/2016/04/12/ballistika-a-ne-romantika

Текст Симон про тролля: https://www.theguardian.com/technology/2016/jan/28/death-of-a-troll
источник
2017 February 14
я просто текст
Вы помните, что делали 8 июля 2012 года? А, скажем, 13 сентября 2006-го? Предположу, что нет, — между тем, есть люди, которые отчетливо, до пугающих подробностей помнят абсолютно все, что происходило с ними в каждый день их жизни. Для такого синдрома есть даже специальное название — исключительная автобиографическая память. Врачи знают о примерно шестидесяти людях, у которых этот синдром наблюдается. Возможно, их больше — просто они не думают, что с ними что-то не так.

Текст в The Guardian рассказывает о том, как этот синдром был обнаружен, — женщина, которая устала от того, что почти любая деталь в окружающем мире вызывала у нее вал воспоминаний, обратилась ровно к тому врачу, который мог оценить, что с ней происходит. Джеймсу Макго к тому моменту было уже в районе 70, он изучал человеческую память с 50-х и был одним из главных авторитетов в своей области. Подробно проинтервьюировав Джилл Прайс (так звали первую пациентку с синдромом, позже ставшим известным как HSAM), он пришел к выводу, что она не врет про то, что все помнит, — и что это что-то феноменальное. Когда результаты первых исследований Прайс были опубликованы и ими начали интересоваться журналисты, к МакГо стали обращаться другие люди с HSAM.

Самое интересное тут — что этот синдром говорит о том, как устроена человеческая память в целом (это как история про Генри Молейсона, у которого в результате хирургического вмешательства исчезла память вовсе, — писал о ней тут в сентябре). Проблема, однако, в том, что ученые этого пока толком не поняли. Вопрос, на самом деле, не в том, почему эти люди помнят, а почему все остальные забывают, — но и на этот вопрос однозначного ответа нет. Тем не менее, кейс феноменальный — ну и если представить себя на месте человека, который помнит все, что с ним происходило каждый день, начинаешь ему сочувствовать. Нюанс тут в том, что эта сверхпамять работает именно относительно деталей личной жизни. Прочитанные книги или там исторические события люди с HSAM помнят так же средне, как мы. Так себе положение.

https://www.theguardian.com/science/2017/feb/08/total-recall-the-people-who-never-forget
источник
2017 February 21
я просто текст
У американских ученых тоже все неладно — ну то есть, наверное, получше, чем у русских, но тоже не очень. Вот, например, мощный рассказ человека, который преподает журналистику в Университете Мэна, зарабатывает 52 тысячи долларов в год (до налогов) и через год получит tenure (то есть постоянную позицию, с которой его не могут уволить). И что? Этот мужчина все равно вынужден ездить за 150 километров в пункт, где люди сдают плазму и получают за это 50 долларов. Потому что иначе ему будет трудно дотянуть до следующей зарплаты.

В чем проблема? 52 тысячи долларов — не такие плохие деньги, особенно по меркам штата Мэн, да и вообще герою многие его товарищи по академическому миру позавидовали бы: более сорока процентов американцев, получивших степень Ph. D., не могут найти работу по специальности в науке. И тем не менее — и ему очень несладко: американское образование — колоссально дорогая услуга; за годы учебы автор накопил 200 тысяч долларов долга за непосредственно образование и еще 46 тысяч — за машину (которая в США не роскошь, а необходимость). В итоге из 3 тысяч долларов, которые после налогов остаются ему на жизнь в месяц, он тратит почти 2500 долларов на то, чтобы отдать долги по кредитам и заплатить за жилье. Остается мало. Настолько мало, что ему — профессору журналистики — пришлось отказаться от всех подписок на СМИ. Настолько мало, что приходится сдавать плазму.

Всему этому сопутствует остроумный и познавательный рассказ о том, кто и как сдает плазму (и как ее принимают), — а также собственно академическая история автора: женитьба на коллеге; попытка получить место в престижном университете Нотр-Дам; провал этой попытки, за которым последовал и распад брака; ну и так далее. Думаю, не будет спойлером, если я сообщу, что заканчивается все банкротством, причем — финальный панчлайн — герой не может провести его по более выгодной процедуре, потому что слишком много зарабатывает.

Если вы подумали, что это депрессивный текст, это не так — написано здраво, с уместной самоиронией и в целом довольно смешно.

https://longreads.com/2017/02/09/a-shot-in-the-arm/?mc_cid=7859b69b0e&mc_eid=ecb5efaf65
источник
я просто текст
Две впечатляющие, но, пожалуй, несколько затянутые с точки зрения подробностей уголовных дел истории в жанре true crime. Расскажу про обе, как говорят в «Медузе», максимально коротко, а если вы поклонник жанра — прочитайте, не пожалейте. Все, как мы любим: и жуткие преступления, и плохая работа правоохранительной системы, и доблестные адвокаты, которые пытаются эту систему исправить.

Первая: как женщина из Сент-Луиса, которую никто не мог заподозрить ни в чем предосудительном, втерлась в доверие к больной раком знакомой, заставила ее переписать на себя завещание — а затем, по всей видимости, зарезала, повесив убийство на мужа жертвы (а полиция и прокуратура ей почему-то поверили, и человек сел). Более того: по ходу дела выясняется, что, вполне возможно, героиня еще и подстроила смерть собственной матери — а приняли ее и вовсе за убийство какого-то левого человека, которое она пыталась оправдать самообороной. В роли второго плана — страстный роман главы отдела расследований с прокуроршей, из-за которого, видимо, и угодил в тюрьму бедный вдовец раковой больной.

https://www.stlmag.com/longform/pam-hupp/
источник
я просто текст
Вторая: вор-рецидивист, сидящий в тюрьме в Алабаме, случайно знакомится с адвокатшей, которая звонила своему клиенту-однофамильцу, и рассказывает ей о том, что местная полиция повесила на него убийство, которого тот не совершал. Поскольку дело происходит в Алабаме, мы сразу начинаем подозревать, что человек не врет (полиция в Алабаме славна своими бесстыдством и коррумпированностью) — и, кажется, оказываемся правы. Убит был — еще в 2004-м — дилер метамфетамина, когда он с партнером возвращались домой из Атланты, где их подставили и ограбили во время сделки. Однако несмотря на то что все указывало на то, что сделал это тот самый партнер в лесу, выведя друга из машины под предлогом того, что надо пописать, посадили их дальнего знакомого, у которого была своя лаборатория по производству метамфетаминов, по ходу дела сочинив крайне неправдоподобный сценарий коллективной мести за непонятно что. Все это — на фоне многочисленных обвинений местной полиции в расизме; впрочем, наш герой — белый, поэтому на него внимания до той самой адвокатши никто не обращал.

Тут самое интересное, пожалуй, — сюжет про то, как люди сами себя оговаривают, потому что полиция пообещала им сделку, — а потом годами пытаются доказать, что соврали; и несмотря на то что их слова подтверждают другие свидетели, система им не верит. В ролях второго плана — особенно неприятные полицейский и прокурор, который, судя по всему, были готовы на все, чтобы закрыть вопрос с делом. Ну и да — любовь возникает и здесь: между главным героем и той самой адвокатшей.

http://www.slate.com/articles/news_and_politics/crime/2017/02/will_new_evidence_in_a_dothan_alabama_murder_case_prove_james_bailey_is.html
источник
я просто текст
Хороший, кажется, пример текста про сложную проблему, где нет однозначного решения и очевидных правых и виноватых — а проблема есть, и говорить про нее надо.
источник
я просто текст
Бывает и такое: чей-то близкий родственник — например, жена — умирает в больнице; человек хочет разобраться, что случилось, и просит соответствующие документы; а ему отвечают, что документы защищены врачебной тайной — и поскольку на него нет письменной доверенности, выдать их не могут.

Звучит абсурдно, но именно так иногда работает в России соответствующий закон — и люди тратят годы и деньги на то, чтобы через суды все-таки получить соответствующие заключения и понять, была ли в том или ином инциденте вина врачей. А случаются и обратные ситуации — когда врачи или чиновники публично разглашают врачебную тайну (например, диагноз, связанный с ВИЧ), и это тоже противозаконно, но максимальное наказание за такую провинность — всего-то штраф в 1 тысячу рублей.

Специально для «Медузы» Ильнур Шарафиев разбирался в том, как устроена российская медицина с точки зрения врачебных тайн и врачебных ошибок; очень противоречиво устроена, конечно.

https://meduza.io/feature/2017/02/21/vse-sidyat-v-tyurme-a-meditsina-na-tom-zhe-meste?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live
источник