Мощный — и с очень красивыми картинками — материал про Гренландию и жизнь ее коренных (ну, до известной степени коренных) народов. Жизнь непростая — в частности, потому что в небольших удаленных поселениях, куда и добираются только на снегоходе или вертолете, регулярно случаются эпидемии самоубийств среди нового поколения; подростки и молодые люди убивают себя без особых явно на то причин, иногда на следующий день после того, как они с друзьями удачно и весело поохотились на белого медведя. Причина, видимо, все тот же колониализм, пусть и в меньших пропорциях, и невнимание датского правительства к образу жизни и нуждам инуитов: после войны Гренландию обустроили под промышленный лов рыбы, тем самым разрушив традиционный уклад и переместив значительную часть населения из собственных домов в деревушках в многоквартирные комплексы в столице; в результате гренландцы не чувствуют себя своими на земле, теряют связь с корнями и так далее; то, что рабочих мест мало и на всех не хватает, тоже не помогает.

А вообще, удивительное место, судя по всему; будет теперь еще одним пунктом назначения моей мечты, наряду с Мадагаскаром и Аляской.

http://www.npr.org/sections/goatsandsoda/2016/04/21/474847921/the-arctic-suicides-its-not-the-dark-that-kills-you?utm_source=twitter.com&utm_medium=social&utm_campaign=npr&utm_term=nprnews&utm_content=20160421

Профайл важной женщины-климатолога (как-то не по феминизму получилось, но не знаю, кау еще неуродливо сказать) из Техаса, которая, оперируя большими данными, умеет строить модели того, как глобальное изменение климата отразится на конкретной местности — а еще умеет рассказывать про свою работу так, чтобы люди поняли и не сочли, что их считают за идиотов. Важно еще, что Техас — штат, в котором чуть ли не больше всего отрицают климатические изменения (причем в том числе на уровне правительства штата и представителей его в федеральном правительстве), а еще героиня — евангельская христианка, и ее собратья по вере к глобальному потеплению тоже обычно как-то не очень.

Впрочем, ладно профайл — то есть он хороший и интересный и доступно излагает разные обстоятельства науки о климате, кроме прочего, но я про другое хотел сказать. Опубликован материал в Texas Monthly, который вообще один из лучших американских журналов в смысле лонгридов — ну то есть как, я его в руках ни разу не держал, но все, что читал оттуда, обычно очень интересно и круто сделано. При этом журнал пишет исключительно о том, что имеет отношение к Техасу, причем как правило во вполне узком смысле, без каких-то произвольных привязок.

Понятно, что Техас — самый большой штат по территории (но не по населению), но все же: вот региональный совершенно журнал, который при этом по качеству вообще не хуже всяких GQ и Vanity Fair, а местами и покруче. И это, конечно, одна из вещей, которыми трудно не восхищаться в Америке (см. также недавно пост о разнообразии в фейсбуке Григория Юдина), — что на местном уровне вот такие издания существуют; причем это не исключение, а правило. Разумеется, это вообще про общее центростремительное устройство страны, но в любом случае очень круто — и как же было бы хорошо, если бы у нас тоже был условный журнал «Якут» с огромными репортажами про алмазные прииски, шаманов и чего там еще только нет в Якутии.

http://www.texasmonthly.com/articles/katharine-hayhoe-lubbock-climate-change-evangelist/

Познавательная, хоть и местами догматичная (как мы не любим) история identity politics в современном искусстве. В интродукции автор предлагает интересную концепцию: что на самом деле именно этими тенденциями и определяется современная эпоха в искусстве — или по крайней мере ее значительная часть; просто название ей еще не придумали (идентизм?). Какая эпоха? Главным образом основанная на осознании личного как политического и манифестации этого осознания в искусстве; логичным образом, себя как политические тела осознают прежде всего меньшинства и объекты дискриминации в рамках борьбы с этой дискриминацией; соответственно, точкой отсчета становится эпидемия СПИДа и соответствующий ей культурный активизм.

В собственно хронологии, построенной в основном как вербатим, тоже много интересного — от того, как республиканское большинство в Конгрессе пыталось запретить федеральное финансирование выставок, которые якобы нарушали нормы морали (Роберта Мэпплторпа, например), до сюжетов, которые показывают, что эти самые манифестации культурно-политических идентичностей иногда явно перегибают палку в своем противостоянии предположительным угнетателям и в своей фиксации на том, что об опыте дискриминации могут рефлексировать только ее объекты. Как-то я очень по-научному все написал, но материал вовсе не занудный — там полно классных анекдотов, и картинки тоже хорошие.

http://www.vulture.com/2016/04/identity-politics-that-forever-changed-art.html

Еще одно хорошее объяснение, почему мы не любим Хиллари Клинтон. А именно — потому что в области внешней политики ее взгляды крайне агрессивные и куда правее почти всех остальных демократов (и даже многих республиканцев); и если дать ей в руки ядерную кнопку — велика вероятность, что будет уй-уй-уй. Ну то есть не то что она немедленно нажмет на нее, конечно, но Клинтон более, чем любой другой кандидат, включая республиканцев, расположена к непосредственному вмешательству в военные конфликты по всему миру — и вообще убеждена, что армия представляет собой хороший способ достижения своих целей (в отличие от Обамы, которые пользовался в основном средствами АНБ и ЦРУ: дроны, слежка и так далее).

Текст в New York Times дает взгляды Хиллари в исторической перспективе: росла в семье военного; дополнительно прониклась симпатией к армии, когда жила в качестве жены в Белом доме; в 21-м веке, будучи сенатором и Госсекретарем, регулярно соглашалась с военными в их требованиях по Сирии, Афганистану и Ираку (типа увеличить военное присутствие, установить бесполетную зону и проч.), да и советники ее — те еще ястребы. Про Ливию текст даже толком не упоминает, но про нее есть отдельное большое расследование NYT, о котором я уже писал.

В общем, примерно это я и имею в виду, когда говорю, что Трамп лучше Хиллари — для нас как граждан России, во всяком случае.

http://www.nytimes.com/2016/04/24/magazine/how-hillary-clinton-became-a-hawk.html?_r=0

Шон Паркер намеревается создать лекарство от рака. Тот самый Шон Паркер, который сделал Napster и одним из первых инвестировал в фейсбук (благодаря чему теперь миллиардер в 36 лет). Тот, да не тот: мы все представляем его как плейбоя-весельчака Джастина Тимберлейка из «Социальной сети»; но ни один из двух дюжин знакомых Паркера, опрошенных журналистом Fortune, не подтвердил, что этот образ имеет что-то общее с реальностью. Паркер на деле — серьезный мужчина, который глубоко и внимательно изучает то, чем занимается; врачи, с которыми он взаимодействует, говорят, что он понимает про исследования рака на уровне хорошего аспиранта — если не лучше.

Идея Паркера, у которого от рака умерло несколько знакомых, простая — «хакнуть» рак путем создания новой институции, позволяющей ученым из разных лабораторий объединяться в своих исследованиях. Звучит элементарно; проблема в том, что эти самые лаборатории дико конкурируют за гранты и лавры, в связи с чем плохо делятся информацией и кучу времени тратят на бюрократией; а страдает наука. Паркер же уже выделил 250 миллионов долларов на свой The Parker Institute for Cancer Immunotherapy и договорился с шестью ведущими исследовательскими центрами о коллаборации. Его главная ставка — иммунотерапии, способ лечения рака, который основан на том, чтобы дать иммунной системе броню и оружие, чтобы она сама боролась с раковыми клетками.

Вообще, надо делать поправку на место публикации, конечно, — Fortune вообще не склонны критиковать капиталистов, грубо говоря, — но звучит так, будто Паркер и правда делает по-настоящему хорошее дело; добра ему.

http://fortune.com/digital-health-sean-parker-cancer/?iid=leftrail

Мощное введение в, гм, менструальный феминизм — и, конечно, это гм есть первое свидетельство необходимости такого течения: даже в прогрессивном западном мире месячные у женщин до сих пор в значительной степени воспринимаются как нечто неестественное, стыдное и табуированное. Потихоньку эта ситуация начинает меняться — хотя бы в популярной культуре: про тампоны и прокладки задают вопросы в интервью Обаме; недавно девушка пробежала в качестве манифестации пробежала полный Лондонский марафон во время месячных без прокладки и тампона; в американских комедийных телешоу тоже про это говорят и шутят — в общем, начался какой-то разговор, и давно пора бы уже.

Пора бы уже не только чисто в культурном смысле, есть много вполне конкретных социальных проблем, связанных с месячными и продукцией, помогающей с ними справиться. О том, чтобы эта продукция была бесплатно доступна в общественных туалетах (вы же не платите за туалетную бумагу), говорить пока рано — пока разобраться бы с тем, в 40 американских штатах налоговые системы толкуют тампоны и прокладки как товары класса люкс, что повышает их цену. Плюс к тому собственно технологиям этих товаров много десятилетий, и инноваций в этой индустрии тоже почти нет, что тоже странно — тем более учитывая непростую историю тампонов массового производства, содержавших токсические вещества (собственно, что они содержат, до сих пор непонятно, потому что по американскому закону производители тампонов и прокладок не обязаны раскрывать их состав). Соответственно, появляются стартапы, пытающиеся как-то работать на этом поле, — вроде Thinx, про который была веселая статья в New York Mag, или фирм, производящих сугубо органические тампоны.

И это речь еще не шла о развивающихся странах — там вообще тихий ужас: у девочек и женщин зачастую нет доступа к базовым средствам гигиена; традиционная стигма вокруг месячных (которая, кстати, не всегда существовала в истории человечества — в матриархальных обществах менструация наоборот воспринималась как нечто сакрализованное) там принимает совсем уж тяжелые формы — вплоть до того, что девочки, когда у них начинаются месячные, перестают ходить в школу. С образованием в этой области тоже большие проблемы. Ну и так далее. В общем, очень полезная и познавательная статья, довольно веско разбивает скепсис относительно менструального феминизма — тоже неплохой кандидат для перевода на русский (или раскрытия темы в российском контексте).

http://www.newsweek.com/2016/04/29/womens-periods-menstruation-tampons-pads-449833.html

О, а вот, оказывается, тему в российском контексте уже раскрывают; спасибо читателям за ссылку:

http://www.wonderzine.com/wonderzine/life/wellness/218265-feel-free-to-menstruate

Саудовский принц Мохаммед, сын короля Салмана и в настоящий момент второй в очереди на наследники престола, сейчас уже получил в свое распоряжение огромное количество государственных ресурсов в Саудовской Аравии — от Saudi Aramco, исполинской нефтяной госкорпорации, до министерства обороны. Его цель — снять страну с нефтяной иглы, потому что с нынешними ценами и былыми государственными расходами СА уже бы стала банкротом к 2017-му (Мохаммед успел вмешаться раньше, урезать расходы и ввести кое-какие налоги, что вообще в стране прежде не очень практиковалось).

Собирается Мохаммед это сделать путем выхода Saudi Aramco на IPO и продажи небольшого количества акций компании, с тем чтобы дальше начать инвестировать в проекты, не связанные с исчерпаемыми ресурсами, и в конце концов перевести госбюджет на обеспечение дивидентами. Кроме того, Мохаммед числит в кумирах Стива Джобса и Билла Гейтса, одобрительно отзывается о видеоиграх и даже не против дать женщинам гражданские права — мол, ездили на верблюдах во времена Пророка, пусть ездят и сейчас на машинах. От принца также в восторге американцы — равно Обама и Линдси Грэм. Интересный и для нас профайл с точки зрения будущего нефти — раз даже СА уже на нее в перспективе не рассчитывает, значит, точно кердык; плюс энное количество подробностей про диковатый стиль жизни принцев — забирать журналистов из отеля приезжает новый «Мерседес», в котором даже чехлы с кресел не сняты. Про многочисленные проблемы с правами человека (кроме вышеупомянутой истории про женщин) статья благополучно умалчивает — но про них мы и так знаем.

http://www.bloomberg.com/news/features/2016-04-21/the-2-trillion-project-to-get-saudi-arabia-s-economy-off-oil

Итальянец Давид Винценетти — живой кошмар Эдварда Сноудена: мало того, что он искренне считает, что национальная безопасность важнее личных свобод, так он еще и применяет свои принципы на практике. В начале 2000-х Винценетти с коллегами разработали программу, позволяющую незаметно мониторить чужие компьютеры; после того, как террористы договорились по интернету организовать взрывы на испанской железной дороге в 2004-м, бизнес Винценетти — компания The Hacking Team — быстро превратился в процветающий.

Винценетти принципиально не продает свои услуги никому, кроме правительств (то есть заказать ему слежку за женой или конкурентом по бизнесу нельзя), а с правительствами декларирует разборчивость — дескать, с плохими ребятами вроде Китая, России и Ирана не сотрудничаем. Мало того, что разделение на плохих и хороших весьма спорно, так выясняется, что это еще и неправда: когда в прошлом году идейные оппоненты люто хакнули The Hacking Team и опубликовали 400 гигабайт файлов кампании, быстро вскрылись делишки и с Саудовской Аравией, и с Египтом, и с Россией (какие именно, не уточняются, а интересно). В Марокко, например, программы The Hacking Team использовались для слежки за диссидентами — и хотя формально Винценетти с коллегами прямого отношения к этому не имеют, они были в курсе происходящего, просто им было все равно: бизнес есть бизнес, ничего личного.

Казалось бы: хакнули, испортили репутацию, запалили софтвер, хеппи-энд. Ничего подобного — конечно, определенный спад в бизнесе The Hacking Team был, но Винценетти уже разработал новые, якобы еще более эффективные и незаметные методы цифровой слежки, а после терактов в Калифорнии и Бельгии спрос на его услуги только вырос: когда речь идет о борьбе с террором, репутация уже дело второе.

Мощная история, конечно: частная компания поставляет правительствам средства вторжения в частную жизнь, и ничем, кроме собственных моральных принципов, она не ограничена — а принципы там, судя по всему, очень специфические.

http://foreignpolicy.com/2016/04/26/fear-this-man-cyber-warfare-hacking-team-david-vincenzetti/

Вдохновляющий рассказ про идею универсального базового дохода, которая  десятилетиями будоражила умы как левых, так и либертарианцев, а в последние годы стала еще и модной среди широких слоев населения — отчасти благодаря людям из Кремниевой долины, которые видят в ней решение проблемы автоматизации большого количества занятий (i.e. «вкалывают роботы, а не человек»). Смысл предельно прост: правительство платит каждому гражданину, независимо от его финансового положения, фиксированную — и достаточную для  выживания — сумму денег в месяц. Иными словами, у каждого есть минимальная зарплата, которую он или она получает просто по факту своего статуса как гражданина. По поводу введения такой практики скоро будет референдум в Швейцарии (скорее всего, проголосуют против); в других странах тоже задумываются об экспериментах в этой области — в Канаде, например.

В чем смысл? Помимо механизации, есть много других аргументов за. Системы социального обеспечения, как правило, чрезвычайно дороги, а эффективность их не до конца очевидна. Есть, например, проблема с порогами доходов (в Америке, если семья из четырех человек зарабатывает в год более $31,536, ей не дают food stamps; таким образом, миллионы людей оказываются пойманы в ловушку бедности — если они станут чуть-чуть богаче, они будут жить хуже, потому что государство перестанет помогать; а сильно богаче они стать не могут. Универсальный базовый доход разрубает гордиев узел: его получают все без исключения в одинаковом размере. Вполне возможно, что засчет того, что правительству не придется тратиться на бюрократический аппарат, курирующий социальные программы, это все обойдется еще и дешевле, чем стандартный вэлфер.

Гипотеза, что, получая деньги ни за что, люди перестанут работать и будут целыми днями кутить, тоже пока не получила экспериментального подтверждения — да, люди работают меньше, но не намного, зато инвестируют в образование и в занятия, которые им по-настоящему интересны (также упоминается интересная теория, согласно которой все тектонические изменения в обществе концентрировались вокруг ликвидации недостатка — еды; земли; капитала; и вот теперь времени). Есть, конечно, и проблемы — существующих исследований явно недостаточно; пока никто не наблюдал достаточно большую и репрезентативную выборку людей с универсальным базовым доходом на протяжении нескольких десятилетий, когда должны проявиться долгосрочные эффекты. Кроме того, понятно, что на данном этапе это все-таки утопия — и она отвлекает внимание потенциальных активистов от борьбы за реально важные для бедных изменения вроде повышение минимальной зарплаты труда и тому подобные штуки.

Так или иначе, все это ужасно захватывает, конечно. И возникает масса потенциальных дополнительных вопросов — например, если условные Швейцария или Канада введут универсальный базовый доход, как это отразится на их иммиграционной политике? И, кстати, если вы сейчас думаете, что это все проблемы первого мира — это тоже не совсем так: универсальный базовый доход сейчас набирает популярность в качестве гипотетического средства решения многих проблем в Африке; типа дайте людям деньги — они сами разберутся.  Собственно, фонд Give Directly уже сейчас запускает проект в Кении, где их дадут шести тысячам счастливчиков — и будут за ними наблюдать.

(Про Кению вообще интересно — тут и там встречаю упоминания важных прогрессивных вещей там: и какая-то очень продвинутая система безналичных расчетов по мобильному телефону, и первая страна мира, отменившая налог продаж для продуктов, связанных с менструальной гигиеной, и вот это теперь.)

http://fivethirtyeight.com/features/universal-basic-income/

Удивительный факт: когда мужчина умирает, его сперма остается вполне себе состоятельной еще довольно долгое время — более суток; и с помощью хирургического вмешательства эту сперму можно из трупа извлечь. Более того, это не какая-то блажь — по всему миру безутешные вдовы и родители регулярно просят докторов сделать это, чтобы потом использовать сперму для искусственного оплодотворения и сделать из нее детей.

Отсюда возникает много вопросов как юридического, так и этического плана. Правильно ли добывать сперму, если мужчина не давал на это предварительного согласия? (Какие-то страны разрешают, какие-то нет.) Кто может сделать такой запрос? (В Израиле был случай, когда родители хотели использовать сперму погибшего сына, а его жена была против.) Не является ли это аморальным способом получать удовлетворение с помощью мертвого тела, обладатель которого, опять же, не факт, что на это соглашался? И каковы потенциальные психологические последствия для детей, отец которых умер еще и до их рождения — и которые во многом были зачаты с целью справиться с горем?

В конце текста, правда, выясняется, что многие из этих вопросов сугубо схоластические — потому что большинство истребовавших сперму по назначению ее в итоге не используют; это, видимо, такой импульсивный шаг, отчаянная попытка сохранить какую-то частичку любимой жизни. Так или иначе, сюжет впечатляющий, и написан текст в очаровательно сухощавой стилистике: “However you know them – balls, nads, nuts, marbles, cherries, cojones – the testes are the spherical organs that hang down behind the penis.” Indeed.

http://mosaicscience.com/story/post-mortem-sperm-donation

В качестве исключения — тут читать нечего, а надо — НАДО — смотреть. Потрясающая фотоистория про водителей грузовиков, которые доставляют грузы в Сибири зимой по дорогам, образовавшимся в результате того, что все замерзло и намерзло. Нереальная красота и мощь.

http://www.rferl.org/fullinfographics/infographics/on-siberias-ice-highway/27706633.html#

ух

Обама продолжает с помощью журналистов публиковать свои политические завещания. Про внешнюю политику уже было в The Atlantic, теперь про экономику в The New York Times (характерно, что в обоих текстах имеются эпизоды, когда Обаме хочется подольше поговорить с журналистом, а не идти на очередную встречу по работе). Это нас касается в меньшей степени, но тоже по-своему интересно.

Главные тезисы: Обаме и его команде удалось совершить почти что чудо по вытаскиванию экономики из кризиса 2007-2008 — но никто этого не ценит, потому что политические оппоненты президента развернули пропаганду про то, что все плохо, как никогда, хотя цифры говорят и ровно об обратно (более того, большинство американцев из-за этой пропаганды превратно представляют себе реальное положение американской экономики). Проблемы, конечно, тоже есть — средний доход домовладения по-прежнему меньше, чем был при Клинтоне; плюс есть общественная ярость по поводу того, что банкиры с Уолл Стрит легко отделались (ответ Обамы на это примерно такой: да, но чтобы спасти экономику, коллаборация была необходима — а регулирования в финансовой индустрии стало сейчас сильно больше в любом случае). Кроме того, есть и тот момент, что исполнительная власть в Америке сейчас — в силу глобализации и автоматизации — куда меньше способна контролировать экономику, чем раньше; ключевая сценка текста — Обама дает торжественный спич на новехонькой фабрике во Флориде, однако принадлежит фабрика французскому концерну, а работают на ней в основном роботы.

Интересно еще про программу здравоохранения — это явно самое важное политическое наследство Обамы, однако оно же неизбежно влечет к сокращению экономики, просто потому что Obamacare неизбежно притормозит рост индустрии здравоохранения. Ну и да, естественно, президент переживает, что многое не успел сделать, потому как как только республиканцы захватили Конгресс, действовать стало возможно только через указы. С другой стороны — а кто виноват, что республиканцы захватили Конгресс? Тоже ведь проблема с коммуникацией: не смог Обама объяснить гражданам, какие он — и его партия — хорошие.

http://www.nytimes.com/2016/05/01/magazine/president-obama-weighs-his-economic-legacy.html?_r=1

Довольно любопытный, хотя и бесячий во многих отношениях социально-философский текст про феномен Трампа с характерным названием «Демократические режимы заканчиваются, когда они слишком демократичны» и с привлечением Платона (который как раз предсказывал, что тираны появляются от избытка демократии) и Хоффера (который писал, что настоящие массовые социальные движения появляются не когда все плохо, а когда все становится чуть лучше — достаточно, чтобы проявились прошлые фрустрации).

Вторая часть вполне невыносима: Трамп угрожает самой сути демократии, элиты должны объединиться, чтобы его остановить, республиканская партия должна отречься от своего номинанта, так завещали нам отцы-основатели, создавшие систему ограничений прямого волеизъявления, и прочее алармистское бла-бла. Первая зато, где обсуждаются причины и обстоятельства появления того, что автор считает потенциальной возможностью для тирании, как раз любопытная. Интересен аргумент про то, что Берни Сандерс фактом своего существования сам же опровергает свой тезис о том, что корпорации и банкиры контролируют американскую политику, — как и две успешных кампании Обамы, когда он противостоял истеблишменту и консерваторам-миллиардерам; иными словами, автор говорит, что на деле американское сообщество никогда не было более демократичным (спасибо интернету тоже) — он это вообще называет «гипердемократией».

Про причины фрустрации белого рабочего класса, которому кажется, что к нему перестали прислушиваться и вообще забыли о его проблемах, и про перекосы в нынешней американской жизни, тоже важно, процитирую даже:

Much of the newly energized left has come to see the white working class not as allies but primarily as bigots, misogynists, racists, and homophobes, thereby condemning those often at the near-bottom rung of the economy to the bottom rung of the culture as well. A struggling white man in the heartland is now told to “check his privilege” by students at Ivy League colleges. Even if you agree that the privilege exists, it’s hard not to empathize with the object of this disdain. These working-class communities, already alienated, hear — how can they not? — the glib and easy dismissals of “white straight men” as the ultimate source of all our woes. They smell the condescension and the broad generalizations about them — all of which would be repellent if directed at racial minorities — and see themselves, in Hoffer’s words, “disinherited and injured by an unjust order of things.”

And so they wait, and they steam, and they lash out.

Это кажется довольно точным — но смешно, что дальше автор сам же переносит все те же когнитивные механизмы на Трампа; типа, простой народ ни в чем не виноват, но Трамп — это Гитлер сегодня, а ты записался в добровольцы.

http://nymag.com/daily/intelligencer/2016/04/america-tyranny-donald-trump.html

Очень многообещающая история в области медицины — там даже читать не то чтобы много есть чего (по крайней мере, тем, кто не сильно разбирается / интересуется особенностями работы человеческого мозга), но сам факт: голландские ученые изобрели таблетку, которая позволяет избавить человека от иррационального страха. То есть буквально: допустим, вы панически боитесь пауков; так вот — вам показывают пауков, потом дают таблетку, на следующее утро вы перестаете бояться пауков вообще. Технология такая, что определенные вещества подавляют реакции, засчет которых определенные воспоминания работают как триггеры ложной опасности. Конечно, у этого есть потенциально неуютные этические последствия (см. кино «Вечное сияние чистого разума») — но вообще если и правда оно так стабильно работает, это очень круто.

https://newrepublic.com/article/133008/cure-fear

Финал захватывающих приключений Пола Ле Ру: седьмая и последняя серия проекта The Mastermind, из которой становится понятно, что это, на самом деле, не финал. Тут главная интрига — отношения Ле Ру с американскими властями, которые тихо арестовали его в 2012-м, дальше долго использовали для того, чтобы поймать и наказать его приспешников, а теперь по-прежнему сохраняют вокруг преступника завесу секретности, хотя уже не совсем понятно, почему. Кроме прочего, засчет сделки со следствием Ле Ру, который в полупромышленных масштабах заказывал убийства, торговал оружием и наркотиками и планировал военный переворот в Сомали, скорее всего, легко отделается — в то время как его партнеров, некоторые из которых (вроде израильтянина, курировавшего колл-центр по продаже лекарств) были уверены в том, что занимаются вполне легальным бизнесом, судят по всей строгости закона и даже больше. В общем, как водится, произвол и двойные стандарты.

Чем же Ле Ру такой ценный и секретный? Пока есть только догадки — то ли дело в том, что он имел какие-то делишки с Ираном, то ли он помог властям сломать код к одному из важных инструментов шифрования, в разработке которого сам Ле Ру, будучи помоложе, принимал непосредственное участие.

То, что этим дело не кончится, очевидно — но надо сказать, что у текста и у серии (вообще прекрасной, хоть она и могла быть короче), совершенно блистательный финал: один из приближенных Ле Ру выстраивает теорию, что все это — часть хитрого плана преступника; что он хотел не просто денег, он хотел чувствовать себя важным, хотел славы, хотел быть героем мифа. И благодаря правительству США и автору цикла Эвану Рэтлиффу наш (анти-)герой всего этого добился. Ух, вот ей-богу, последние несколько абзацев — почти как финал Usual Suspects.

https://mastermind.atavist.com/the-next-big-deal

Со временем прошлогоднего опуса для англоязычной «Медузы» про русскоязычных пятидесятников в Америке полюбил тексты про всякие секты (в широком смысле слова) и людей в них; с точки зрения драмы нравов там часто разыгрываются очень захватывающие события. Вот еще один: симпатично-странный сюжет про то, как в колумбийском городе Медельин (это тот, который родина Пабло Эскобара и в недалеком прошлом столица местной преступности) появилась община ортодоксальных иудеев — которые не являются евреями; в основном это местные, колумбийские люди, бывшие пятидесятники, которые под влиянием одного пастора, почуявшего что-то не то в Евангелии, перековались на шабат, кошерную диету и все прочие атрибуты чужой некогда религии; а главное — на другую, пусть бы и родственную, веру. Сюжет пересказывать как-то нелепо, тем более не сказать, что он какой-то экстраординарный — ну вот шли-шли люди путем духовных поисков и пришли в данную точку; но красиво, конечно.

https://story.californiasunday.com/colombian-church-orthodox-judaism

Невероятно обаятельная история про то, как английский интеллигент-бездельник с подходящей фамилией Претор-Пинни (то есть буквально — главный редактор журнала «Бездельник») в какой-то момент увлекся рассматриванием неба и решил для смеху основать Общество ценителей облаков. Пафос понятный: дескать, в наше стремительное время мы забываем о том, какая красота плывет прямо над нашими головами. Ничего особенного основатель в виду не имел, но внезапно тысячи людей начали вступать в общество — еще и потому, что в прессе его начали упоминать как один из самых странных кружков по интересам в стране; Претор-Пинни начал издавать книги про облака и читать о них лекции по всему миру. Еще через несколько лет, сопоставив несколько фотографий, сделанных членами Общества, Претор-Пинни выяснил, что, видимо, нашел новый тип облаков, не учтенный в научной классификации, — и начал лоббировать его включение в эту самую классификацию.

По дороге сообщается много ужасно трогательных подробностей из истории науки об облаках — например, Люк Ховард, один из основатель этой самой науки, заинтересовался ей в основном потому, что ему было очень скучно на лекциях по латыни, и он вместо этого рассматривал небо. И вообще, как выясняется, в этой области очень многое зависит от ретивых любителей, готовых часами следить за небом и типологизировать увиденное. И хотя Всемирная метеорологическая организация — это те еще бюрократия и скептицизм, в конце концов, увидев, какое паблисити получил Претор-Пинни с его новым типом облака (правда потрясающе красивым), решили-таки включить его в свой атлас, хоть и немного переназвав.

Заканчивается все первым съездом Общества ценителей облаков, где происходит массовый катарсис во время исполнения песни Джони Митчелл «Both Sides, Now»:
Maybe, somewhere in this story about clouds and cloud lovers, I’d found a compelling argument for staying open to varieties of beauty that we can’t quite categorize and, by extension, for respecting the human capacity to feel, as much as our ability to scrutinize the sources of those feelings. Whatever the case, as Knapp sang, I started to feel an inexplicable rush of empathy for the people I met that day, the people sitting around me — all these others, living within the same sky. And I let my mind wander, wondering about their lives. What I felt, really, was awe: the awe that comes when you fully internalize that every stranger’s interior life is just as complicated as yours.

Ужасно красивая история, правда, во всех отношениях — в том числе и стилистическом.

http://www.nytimes.com/2016/05/08/magazine/the-amateur-cloud-society-that-sort-of-rattled-the-scientific-community.html?rref=collection%2Fsectioncollection%2Fmagazine&action=click&contentCollection=magazine&region=rank&module=package&version=highlights&contentPlacement=1&pgtype=sectionfront&_r=1