Хочу поговорить с вами о такой штуке, как воспоминания. В канун праздников для меня это особенно животрепещущая тема, потому что человек я сентиментальный. Праздники в общем-то для того и нужны, чтобы что-то помнить. Хорошее, или не очень. Еда и праздники вещи неразлучные, особенно у нас и особенно для меня. Я бы очень хотела чтобы этот текст помог вам вспомнить что-то очень светлое, что было когда-то с вами. Скорее всего, эти вещи, о которых вы вспомните, больше никогда в вашей жизни не случатся. Да, это грустно, но в то же время делает их особенными для вас.
Я часто вспоминаю своё детство, потому что в нем было много хорошего. Был, например, город на Волге, где жила моя бабушка. Там случалось, пожалуй, все самое важное. От первой взаимной влюбленности, до шрамов на ляжках и ветрянки. Бабушка всегда пекла пироги к нашему приезду. До моих 12 лет они делали это вместе с дедом, он готовил начинку, а бабушка тесто. Работали они слажено и быстро. Когда деда не стало, вся работа легла на бабушкины плечи. Небольшое деревянное корытце, в котором рубили капусту для пирогов, и сейчас висит возле окна в опустевшей квартире. Его пару лет не снимали с гвоздя и вряд ли уже когда-нибудь снимут. Город на Волге – это запах свежего хлеба, суп из клубники, картошка с грибами, которые собрали этим же утром, плюшки с маком, пломбир в стаканчике за рубль пятьдесят и моя самая большая тоска.
Я родилась в подмосковье. Подмосковные дети самые скучные на свете, потому что Подмосковье – это как аппендицит. Оно никакое и не очень то нужное. Там уже нет периферийного задора, но и московской роскоши нет тоже. Так и живешь, на одной улице строят инновационный перинатальный центр, а на соседней все еще сушат вещи на вешалах и стирают пакеты. Но, каким бы оно ни было унылым, Щёлково – это дом, а дом – это мама. Лучше всего на свете моя мама готовит щавелевые щи. Если вы не знаете, что это такое, то настоятельно рекомендую ознакомиться. Мама совершенно не умеет солить грибы и постоянно недосаливает супы, очень тонко режет хлеб, чем дико возмущает отца и страшно зависима от сладкого. Мама любит вспоминать времена, когда она была 40-го размера и постоянно говорит, что надо бы похудеть, но к активным действиям не прибегает, проигрывая заведомо неравный бой, александровским сыркам. Еще Щёлково это мои друзья. Которых совсем немного, но с которыми было пережито и сожрано столько, что сложно поверить, что в таких количествах вообще можно жрать.
Вы помните свой первый кулинарный шедевр? Я помню очень отчетливо. Это была жареная картошка, зачем-то с тертой морковью и луком, которая летела в мусоропровод вместе со сгоревшей сковородой. Потом было пюре для папы, за которое он меня очень вежливо поблагодарил, но позже порекомендовал все же вырезать глазки из картошки, якобы они немного портят вкус. Провалов было много, их и сейчас много, но главный урок усвоен и глазки из картошки я все же вырезаю.
Всё начало сильно меняться, когда я уехала в Москву. Были дни, когда я ела пустой рис, или кабачковую икру большой ложкой. Потом была зима и я сожрала, кажется, все марокканские мандарины на юге Москвы. Это была зависимость. В какой-то момент мне стало страшно, что я покроюсь экземной коркой и помру с рыжей кожурой в зубах. Потом я сильно болела, тайно поджирала кунжутное печенье у своей соседки и снимала рецепты в экстремальных условиях. За мной велась пристальная слежка неадекватным котом, соседка постоянно курила на кухне, а единственная индукционная плитка очень любила перегреться и выключиться. Так что компот это такой выстраданный канал, который создавался несмотря ни на что. Потом мы переехали и стало лучше. Новая пятёрочка и наличие плиты порождали во мне бурю положительных эмоций.
