Тезис Ленина о возможности победы социализма в одной стране не был туманным пророчеством. Он вытекал из анализа реального развития капитализма не как равномерного распространения во всемирном масштабе, а как неравновесной системы центр-периферия. В одной из последних работ он пишет: «Нам наши противники не раз говорили, что мы предпринимаем безрассудное дело насаждения социализма в недостаточной культурной стране. Но они ошиблись в том, что мы начали не с того конца, как полагалось по теории (всяких педантов), и что у нас политический и социальный переворот оказался предшественником тому культурному перевороту, той культурной революции, перед лицом которой мы все-таки теперь стоим. Для нас достаточно теперь этой культурной революции, чтобы оказаться вполне социалистической страной».
Совсем иначе, чем Маркс, видел Вебер состояние и капитализма, и России. Совсем иначе, чем Маркс, видел Вебер состояние и капитализма, и России, и коренное отличие русской революции от буржуазных революций в Западной Европе. А. Кустарев пишет: «Самое, кажется, интересное в анализе Вебера – то, что он обнаружил драматический парадокс новейшей истории России. Русское общество в начале XX века оказалось в положении, когда оно было вынуждено одновременно “догонять” капитализм и “убегать” от него. Такое впечатление, что русские марксисты (особенно Ленин) вполне понимали это обстоятельство и принимали его во внимание в своих политических расчетах, а также в своей зачаточной теории социалистического общества. Их анализ ситуации во многих отношениях напоминает анализ Вебера».
Октябрьская революция союза рабочих и крестьян была направлена на то, чтобы избежать капитализма. Для ее успеха не было необходимости (да и возможности) дожидаться, чтобы капитализм в России исчерпал свой потенциал как двигатель в развитии производительных сил. А главное, в конкретных исторических условиях России на пути либерально-буржуазной государственности грозила верная катастрофа.
На деле и большинство российских либеральных интеллигентов вовсе не желали для России западного капитализма.
<…>
Очевидно, что этика английской политэкономии сильно отличалась от этики российской интеллигенции. Представления о будущем типе народного хозяйства, которые излагал Ленин в предреволюционный период, шли по иной траектории, чем политэкономия А. Смита и Маркса. Это важное расхождение и важный элемент образа будущего.
А. Грамши в июле 1918 г. в статье «Утопия» жестко спорил с утверждениями, будто в России буржуазия должна была завершить необходимый этап буржуазной революции: «Где была в России буржуазия, способная осуществить эту задачу? И если господство буржуазии есть закон природы, то почему этот закон не сработал?... Истина в том, что эта формула ни в коей мере не выражает никакого закона природы... То, что прямо определяет политическое действие, есть не экономическая система, а восприятие этой системы и так называемых законов ее развития. Эти законы не имеют ничего общего с законами природы, хотя и законы природы также в действительности не являются объективными, а представляют собой мыслительные конструкции, полезные для практики схемы, удобные для исследования и преподавания».