Принесла вам красоты от турецкого художника-иллюстратора https://www.behance.net/gallery/30082093/Incarnated-By-Words Теперь хочу себе экземпляр «Моби Дика» с такими картинками :)

Джон Сибрук «Машина песен. Внутри фабрики хитов»

Давно не секрет, что современные артисты практически не пишут своих песен на альбомах. Да и само знакомство с новыми заездами занимает 3-4 минуты, именно столько длится сингл, позволяющий им заявить о себе. Пока свет прожекторов направлен на Бритни, Рианну, Кларксон и Кэти Пэрри, за сценой идёт бурная работа фабрики хитов: композиторов, продюсеров, аранжировщиков. Именно они корпят над тем самым «трек-и-хук» — методом, превращающим песню в хит и усиливающим эмоциональную вовлечённость с каждым прослушиванием. Продюсеры заняли место творцов, переключаясь между тембрами, меняя тональность, переставляя отрывки и выравнивая биты. С надлежащей техникой, лейблы научились вовсе обходиться без музыкантов.

Интересно, что поп-хиты не продукт Америки, или Англии. Помните Abba? Вот-вот, все началось со шведских и норвежских композиторов.

Но власть лейблов не так безгранична. Часто исполнители с приходом успеха требуют участия в творчестве, или пытаются отсудить авторские права. Ещё одна немаловажная проблема — вкусы слушателей, которые стабильно, через равные отрезки времени, поворачиваются против фабрики. К сожалению, глубже Сибрук копать не стал. Едва затронув судебное дело против основателей Napster, он тут же переключается на чудесное спасение звукозаписывающей индустрии Стивом Джобсом и магазином iTunes. Да и магию превращения юных девушек в звёзд первой величины освещает байками. Единственное, что не отнять — из упомянутых песен можно составить отличный плейлист от The Beatles до Канье и Фаррелла.

Собрала книги, которые с лёгкостью поднимут вам настроение:

1. Дуглас Адамс «Автостопом по Галактике»;
2. Ричард Фейнман «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман»;
3. Этгар Керет «Семь тучных лет»;
4. О Генри «Супружество как точная наука»;
5. Тэффи «Тонкие письма»;
6. Пелам Вудхаус «Дживс и Вустер», «Псмит»;
7. Джеймс Уистлер «Изящное искусство создавать себе врагов»;
8. Роальд Даль «Абсолютно неожиданные истории»;
9. Терри Пратчетт «Мор, ученик Смерти» (и в целом серия Плоского мира), «Благие знамения»;
10. Петр Бормор «Игры демиургов»;
11. Наринэ Абгарян «Манюня»;
12. Сергей Довлатов «Иностранка»;
13. Аркадий Аверченко «Всеобщая история, обработанная Сатириконом»;
14. Макс Фрай «Хроники Exo»;
15. Тонино Бенаквиста «Сага».

Илсе Санд «Страх близости»

Я одновременно люблю и боюсь читать книги практикующих психотерапевтов. Знаете, это как листать справочник болезней — обязательно найдёшь у себя схожие симптомы с чем-то смертельно опасным. Но от книги Илсе Санд я мало того что не смогла оторваться пока не дочитала, так ещё и с ее помощью категоризировала стратегии самозащиты, которые мы применяем в различных сферах жизни: начиная от общения с родственниками и заканчивая случайными знакомыми. Санд рассматривает ситуации из своей врачебной практики и старое доброе «со стороны виднее» срабатывает на ура.

Стратегии самозащиты — это манёвры, которые мы используем чтобы дистанцироваться не только от собственных переживаний и выйти из сложной ситуации, но и от других людей, или окружающей нас действительности. Сработав один раз, самозащита может стать универсальным поведенческим приемом и запускаться автоматически, о чем мы даже не подозреваем, продолжая настойчиво крутить педали в одном направлении, как нам кажется, верном. Добровольно ограничивая себя, сдерживая чувства, мы перестаём полноценно распоряжаться собственной жизнью, получать удовольствие от общения и подавляем в себе расцвет чувств.

Привет, я твоё бессознательное и я буду защищать тебя, заперев в клетке.

Мы стараемся избежать страданий, горя, печали, вместо того, чтобы пережить и отработать эти эмоции. Таким образом неосознанное использование стратегий губит близость необходимую для отношений. Чем больше боли мы носим в себе, тем раздражающе выглядит забота со стороны окружающих, являясь катализатором для этой боли. И если читая книгу Санд вы начнёте злиться, возможно, вы разоблачили одну из ваших стратегий. Это первая ступенька на пути к осознанию и избавлению от неё — признание поведенческого паттерна, который в своё время помог сохранить душевное равновесие, а сейчас разрушает ваши отношения с людьми. Осознав проблему, мы будем в состоянии контролировать и выбирать стратегию самозащиты в зависимости от данного момента. Получим преимущество отчетливее представлять свои желания и чувства, не теряя власти над собой. В последних главах Санд делится приёмами, которые помогут набраться смелости и обрести способность уживаться с различными эмоциями.

Антонен Арто «Ван Гог. Самоубитый обществом»

Читать витиеватые размышления французского мыслителя и писателя Арто — сплошное удовольствие. В его коротком эссе, написанном, кажется, на одном дыхании, лирически живописный тон о творчестве Ван Гога резко сменяется яростным и мощным импульсом, направленным против общества и метода карательной психотерапии. По мнению Арто, распространение точки зрения о связи гениальности и безумия, демонстрирует беспринципность нравов социума, их страх перед пророческой силой картин нидерландского художника. Не желая выпустить на свет нелицеприятные истины, общество громогласно объявляет умалишенным человека, чью волю решает сломить. Жертвами подобных сражений пали Бодлер, По, Ницше, Нерваль.

Ван Гог был убеждён в величии реальности над любой басней, мифом, вымыслом. Умел вычленить и истолковать преображение природы с помощью неведомой силы и в тоже время напомнить о непристойности обыденных вещей, людей. На его картинах нет призраков, кошмаров, лишь обнаженная, аутентичная действительность, россыпь напряжения перед апокалипсисом. Проповедуя культуру честности, Ван Гог стал в тягость сознанию масс и в 37 лет покинул мир, который больше не смог его выносить.

***

Перед лицом этого единодушного свинства, которое с одной стороны опирается на секс, а с другой, кстати, — на богослужение или прочие духоподъёмные ритуалы, вовсе не выглядит бредовой решимость выйти ночью с двенадцатью свечами на шляпе, чтобы рисовать пейзаж с натуры;

А как иначе — справедливо заметил однажды наш друг актёр Роже Блен — мог Ван Гог осветить себе путь?

Что же до обожженной руки, то это самый настоящий героизм, а отрезанное ухо — неумолимая логика, и, повторюсь, мир, который денно и нощно без остановки поедает несъедобное, чтобы дойти до конца в своём злом умысле, по этому поводу должен просто заткнуться.

Наринэ Абгарян «С неба упали три яблока»

Я очень люблю душевные, тёплые книги о жизни, быстротечности времени и поворотах судьбы, настолько непредсказуемых, что ущипнуть себя хочется: «Не сон ли?». И книга Абгарян как раз такая.

После войны жители небольшой деревеньки Марана отказались покидать дома и остались доживать свой век высоко в горах Маниш-кара. Со временем про горстку упрямых стариков и вовсе забыли. Отрезанные от внешнего мира, они возвращаются к привычному укладу жизни. Да, деревню больше не посещает цирк на колёсах, торговцы восточных сладостей и цыгане. Но каждый житель Марана знает односельчанина, как родного брата, знает его горести, болезни и радости. От поколения к поколению передавался участливый, добрососедский распорядок. Пусть твой сосед ворчун и скряга, ты знаешь, что в любой момент можешь обратиться за помощью, и сам никогда не упустишь возможности сделать другого счастливым. Не это ли позволяет ощущать жизнь как дар, а не данность.

В Маране сильна связь с предками и многие повторяют их судьбу (правда не так фатально как в «Сто лет одиночества»). В зависимости от дел предков, или по воле случая, целый род получал своё прозвище — забавное и смешное. Жители деревни верят в сны, провидение и что каждое испытание отводит одну беду. Абгарян рассказывает истории нескольких семей. Истории о силе человеческого духа. И вот ты уже чувствуешь запах свежескошенной травы, целебных отваров, вон сосед кормит гусей, а кузнец несёт жене выкованную из металла розу. И кажется, так легко будет всегда, пока бездонная ночь роняет с неба три яблока: тому, кто видел, кто рассказывал и кто слушая, верил в добро.

Подождите-ка, это что там белый павлин гордо выхаживает по двору?

Умберто Эко «Шесть прогулок в литературных лесах»

Книга, благодаря которой я несколько лет назад открыла для себя творчество Итало Кальвино, а также не побоялась подступиться к Кафке, Джойсу и Данте. В сборнике лекций Эко рассуждает о том, что за зверь такой «образцовый читатель», насколько он важен для писателя и как не перегнуть палку в погоне за тайным, авторским смыслом (шутка про синие шторы тут же всплывает в памяти).

***
Сейчас же отметим, что любое повествование о вымышленных событиях неизбежно и фатально должно быть быстрым, потому что, создавая мир, заключающий в себе мириады событий и персонажей, невозможно рассказать об этом мире все до конца. Можно лишь дать общий очерк и затем попросить читателя заполнить многочисленные пробелы. В конце концов, всякий текст — это ленивый механизм, требующий, чтобы читатель выполнял часть работы за него. Текст, в котором излагалось бы все, что воспринимающему его человеку надлежит понять, обладал бы серьезным недостатком — он был бы бесконечен. Если я звоню и говорю: «Я поеду по шоссе и буду у тебя через час», никто не ждёт от меня разъяснений, что я поеду по шоссе на машине.

#читаюсейчас Изабель Грав «Высокая цена: искусство между рынком и культурой знаменитости»

Основным доказательством того, что коммерческий успех — не главное, служит такая фигура, как «художник для художников». Как явствует из его имени, вклад такого художника может оценить только группа равных. Он по определению не придаёт значения тому, оправдает ли себя его творческая репутация при жизни. Если его работы и могут рассчитывать на коммерческий успех, то, скорее всего, только после его смерти. Это усиливает трепет перед ним молодых художников и инсайдеров, не в последнюю очередь потому, что мертвый художник для других художников не опасен. Подобный энтузиазм приводит к накоплению символического капитала, который Бурдьё назвал «репутацией и кредитом доверия». По Бурдьё, этот символический капитал может превратиться в экономический, но гарантии того, что это произойдёт, нет.

Хорошим примером этой ретроспективной конвертации могут послужить такие художники, как Андре Кадер, Пол Тек и Бас Ян Адер, в работах которых уделяется особое внимание перформативности. Не заботясь о продаваемости своей продукции, они акцентировали ее практическое измерение, сами целиком и полностью сливаясь со своим искусством и сообщая ему тем самым перформативный заряд. Так, Кадер постоянно носил с собой свои деревянные шесты, словно срастаясь с ними и используя любую возможность для их публичной демонстрации.

Результатами подобной стратегии стали культовый статус персоны и низкая рыночная стоимость работ.

Изабель Грав «Высокая цена: искусство между рынком и культурой знаменитости»

Несмотря на мою любовь к искусству, каждый раз, когда появляется информация о проданной за баснословную сумму картину неизвестного художника с изображением, к примеру, двух разноцветных треугольников, удержаться от: «Да ладно, вы серьёзно?!» — никак не получается. Не исключено, что это я недостаточно образована и культурно одухотворена для осознания величия конкретного полотна, но давайте начистоту. Если отбросить напускной флёр богемности: кто формирует цены на произведения искусства? И как они умудряются превышать ввп некоторых стран?

Тут на помощь приходит Изабель Грав.

Теоретически — искусство бесценно и его символическое значение невозможно измерить экономическими показателями. В наш век, когда особую важность приобретают знания и информация, символ представляет собой их избыток, а его формирование ложится на критиков, кураторов, искусствоведов и модные журналы. Потому вполне закономерен вопрос: как назначить цену бесценному? Итак, между искусством и рынком нет четкой границы, они переплетены, взаимозависимы, но при этом всеми силами пытаются сохранять автономность и следовать собственной логике. Арт-рынок воздействует на художников, навязывая культуру знаменитости, популярности определённых сюжетов и за это приписанное искусству символическое значение запрашивает огромные суммы.

Да, картины и скульптуры это товары, но с определенными привилегиями в потреблении.

Произведение искусства позиционируют как выгодное вложение капитала на будущее. Аура уникальности через некоторое время может сыграть вам на руку и произведение приобретёт невероятную актуальность, а к цене прибавится ещё один заветный нолик. Или нет. Это уже зависит от рынка, репутации художника и самобытности картины. Опять же, арт-дилеры весьма изобретательны и с лёгкостью подсластят пилюлю заоблачной цены вашей интеллектуальной прозорливостью. Кажется, что подобная политика равно выгодна аукционным домам, галереям и художникам, на самом же деле она прошла путь от протеста до популярности и обратно ни один раз. Грав раскрывает манипуляции рынка, псевдо популярность некоторых художников и даёт прогноз на возвращение настоящего искусства, по крайней мере, предпосылки имеются.

#читаюсейчас Скарлетт Томас «Орхидея съела их всех»

Вообразите, что вы очень бедны. В один прекрасный день вы возвращаетесь в свою захудалую комнатенку, которую снимаете за гроши, и обнаруживаете в почтовом ящике письмо. В письме говорится, что некий анонимный благодетель организовал для вас каникулы в прекрасном отеле класса «люкс» где-то на юге Европы. Первый день каникул — истинное блаженство. Вы с упоением валяетесь на пляже и читаете книги, которые повышают вашу самооценку, плещетесь в бирюзовой воде и любуетесь золотым песком и разноцветными рыбками. Возвращаясь в номер, разглядываете гобелены на стенах и мозаику в ванной, вы в восторге от полотенец, которые для вашей кожи, давно не знавшей заботы, — нежнейший кашемир.

Каждый день горничная оставляет на постели две шоколадки и цветок.

Но однажды цветка рядом с шоколадками не оказывается, и вас охватывает необъяснимая печаль. Книги уже не кажутся вам такими уж оптимистичными, и на небе собираются тучи, которых раньше там не бывало. На следующий день и шоколадок на постели тоже не оказывается, и вы недоумеваете, с какой стати проклятой горничной вздумалось испортить вам день — да какое там день, жизнь! И полотенца уже не такие уж нежные. К тому же на следующий день горничная забывает их сменить. Правда, потом приходит новый день, и шоколадки вместе с цветком снова появляются на кровати, но теперь вы боитесь, как бы они не исчезли снова, — уж лучше бы их там не было с самого начала.

Итак, 200 страниц из 540 романа Томас «Орхидея съела их всех» позади. Оторваться, действительно, сложно. Но ещё сложнее разобраться кто кому приходится в семействе Гарднер, ибо с первых же страниц на вас сваливается десяток персонажей с цветочными именами а-ля Роза, Бриония, Лаванда. Оранжерея, стоит отметить, разнообразна на характеры и скучать не придётся. А вот с семейными тайнами Томас решила повременить и на поверхности лишь изредка показываются детали исчезновения подруг в экспедиции за смертельно опасным растением. Ну не детей же воспитывать, в самом деле.

Секса для двухсот страниц в романе достаточно, как и упоминаний всевозможных брендов. Благо мы читатели подготовленные и реалиями века потребления нас не шокировать, не удивить. Зато взаимоотношения героев позволяют сыграть в игру «С кем я спала, с кем сплю и с кем хочу переспать» — собери их всех. Да, глубокая философия пока не найдена, но книга цепляет ни на шутку дерзостью и иронией.

Путешествие продолжается.