Датский этнограф Джереми Моррис несколько лет в 2010-е изучал жизнь в моногороде Излучина в Калужской области. Он старательно фиксировал практики выживания социума после краха местных заводов. Одно из его наблюдений было о гаражном мире городка. Моррис называет этот мир «единственным мужским клубом» в депрессивной постсоветской действительности.
Также Моррис описывает «русский гараж как единственное для мужчин «пространство изобретательности и инновационного мышления, где они могут раскрыть свой творческий потенциал. Кроме того, гараж стал местом производства новой трудовой автономии, связанной с практиками неформальной экономики, в том числе с услугами по авторемонту, незарегистрированному производству пластиковых окон и мебели; используются гаражи и как стоянка автомобилей «неформального такси».
Ещё одно важное наблюдение Морриса на примере нескольких семей моногорода:
«Для Маши гараж является и проблемой, и решением: с одной стороны, муж уходит из семьи, поскольку «возится» в гараже круглые сутки, а с другой - она знает, где именно он находится, и даже если он переберёт с алкоголем, то не пропадёт неизвестно куда, как муж одной из соседок, у которого нет гаража, и, уходя в запой, он пропадает из поля зрения супруги.
Молодые жители Излучина Никита и Женя находятся в сложных отношениях обмена, услуг и взаимопомощи, разворачивающихся на фоне общей заботы об автомобилях, хранящихся в их гаражах; эти отношения не имеют монетарного измерения, а являются формой «гаражного товарищества». Для них гараж - это и кафе, и мужской клуб по интересам, и возможность быть независимыми. В гараже мужчины продолжают ощущать себя подростками, над которыми не довлеет ответственность за семью и работу.
Это ещё и мир эскапизма, куда можно бежать от ужаса окружающей действительности».
В заключение Моррис рассуждает и о роли моральной взаимной поддержки представителями рабочего класса в условиях общего социального равнодушия (а иногда и презрения) к этой социальной группе. «Находясь под прессом жёсткого менеджмента на основной работе или уйдя в мир неформальной экономики, рабочие тем не менее сохраняют свою профессиональную идентичность, обживая пограничные территории гаражных кооперативов, превращая их в мир мужского братства, где ценятся взаимопомощь, товарищество и уникальные навыки мастерового и изобретателя, по своей творческой составляющей сопоставимые, пожалуй, с креативными индустриями глобальных мегаполисов или даже технопарками Кремниевой долины».
Если мужчина лишается своего гаража, то это сродни ампутации конечности – он перестаёт ощущать себя полноценным.
(У нас в семье тоже был гараж в гаражном массиве, и я прекрасно понимаю, о чём пишет Моррис. И также понимаю, какой ужас вызывает у мужчин снос гаражных кооперативов в той же Москве. Урбанисты думают, что они просто расчищают пространство, а на самом деле они выкидывают мужчин из их «клуба», «убежища» от жестокого окружающего мира).
Также Моррис описывает «русский гараж как единственное для мужчин «пространство изобретательности и инновационного мышления, где они могут раскрыть свой творческий потенциал. Кроме того, гараж стал местом производства новой трудовой автономии, связанной с практиками неформальной экономики, в том числе с услугами по авторемонту, незарегистрированному производству пластиковых окон и мебели; используются гаражи и как стоянка автомобилей «неформального такси».
Ещё одно важное наблюдение Морриса на примере нескольких семей моногорода:
«Для Маши гараж является и проблемой, и решением: с одной стороны, муж уходит из семьи, поскольку «возится» в гараже круглые сутки, а с другой - она знает, где именно он находится, и даже если он переберёт с алкоголем, то не пропадёт неизвестно куда, как муж одной из соседок, у которого нет гаража, и, уходя в запой, он пропадает из поля зрения супруги.
Молодые жители Излучина Никита и Женя находятся в сложных отношениях обмена, услуг и взаимопомощи, разворачивающихся на фоне общей заботы об автомобилях, хранящихся в их гаражах; эти отношения не имеют монетарного измерения, а являются формой «гаражного товарищества». Для них гараж - это и кафе, и мужской клуб по интересам, и возможность быть независимыми. В гараже мужчины продолжают ощущать себя подростками, над которыми не довлеет ответственность за семью и работу.
Это ещё и мир эскапизма, куда можно бежать от ужаса окружающей действительности».
В заключение Моррис рассуждает и о роли моральной взаимной поддержки представителями рабочего класса в условиях общего социального равнодушия (а иногда и презрения) к этой социальной группе. «Находясь под прессом жёсткого менеджмента на основной работе или уйдя в мир неформальной экономики, рабочие тем не менее сохраняют свою профессиональную идентичность, обживая пограничные территории гаражных кооперативов, превращая их в мир мужского братства, где ценятся взаимопомощь, товарищество и уникальные навыки мастерового и изобретателя, по своей творческой составляющей сопоставимые, пожалуй, с креативными индустриями глобальных мегаполисов или даже технопарками Кремниевой долины».
Если мужчина лишается своего гаража, то это сродни ампутации конечности – он перестаёт ощущать себя полноценным.
(У нас в семье тоже был гараж в гаражном массиве, и я прекрасно понимаю, о чём пишет Моррис. И также понимаю, какой ужас вызывает у мужчин снос гаражных кооперативов в той же Москве. Урбанисты думают, что они просто расчищают пространство, а на самом деле они выкидывают мужчин из их «клуба», «убежища» от жестокого окружающего мира).
