Российская реальная политика — та, что связана с непосредственным принятием решений, влияющих на жизнь людей — дело темное. Те, кто ей занимаются, почти не разговаривают с журналистами; как устроены процессы внутри ведомств и администраций, понятно плохо.

Тем интереснее преодолеть этот заговор молчания и узнать, как же все работает, например, в московской мэрии. Сразу выясняется, что там кипит бурная и страстная жизнь. Префекты выбегают из начальственных кабинетов в слезах. Вице-мэры орут друг на друга матом. Чиновники, чурающиеся публичности, придумывают, как рассказать людям о программе реновации — а потом с удивлением обнаруживают, что люди недовольны. Все это и многие другие подробности того, как устроена российская власть изнутри, — в большом тексте про Анастасию Ракову, вице-мэра Москвы, которая, по словам источников «Медузы», в реальности исполняет обязанности мэра.

Ракова — ее еще сравнивают с Серсеей Ланнистер — проработала вместе с Сергеем Собяниным уже почти двадцать лет; в связи с программой сноса домов ее фамилия приобрела почти демонические коннотации; при этом про чиновницу нет даже статьи в «Википедии»: мы очень мало знаем о человеке, который по факту во многом управляет Москвой. Мы решили исправить это досадное упущение — и получился текст не только о конкретном российском чиновнике, но и о том, как вообще устроена внутренняя жизнь российской власти.

Это первый большой материал нашего нового спецкора Таисии Бекбулатовой. Тая пришла к нам из «Коммерсанта» и будет писать про то, как на самом деле работает российская политика. Ну и не только об этом, конечно. Ура!

https://meduza.io/feature/2017/07/07/hozyayka-goroda?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Совокупный профайл главных редакторов двух главных газет Америки (да и мира, вероятно) — Дина Бакета из New York Times и Марти Бэрона из Washington Post. Любопытное чтение — даже для тех, кто за пределами цеха, потому что два мужчины представляю два разных подхода к редактуре. Первый — Бакет, первый афро-американец у руля NYT — скорее за то, чтобы потратить побольше ресурсов, но исчерпать историю до конца, выпустить окончательное высказывание по теме. Второй — Бэрон, тот самый главный редактор из фильма Spotlight — скорее за газетную работу в ее традиционном понимании: быстро и четко излагать новые факты.

Мнения по поводу того, кто из них более успешен, расходятся. С точки зрения создания новостных поводов похоже, что Washington Post, но два издания в любом случае идут вровень, а у Бэрона есть некоторое преимущество в лице инвестора Джеффа Безоса из Amazon, благодаря которому газета может себе ни в чем не отказывать и постоянно пробовать что-то новое. New York Times, насколько я понимаю, экономически полагается только на саму себя — и бесконечно пытается приспособиться к новым цифровым временам (совсем недавний скандал: из газеты уволили тучу выпускающих редакторов — в американской системе они ближе всего к нашим корректорам, — которые разразились письмом протеста в адрес менеджмента). Интересно при этом, что для внешнего наблюдателя выглядит NYT не в пример круче Washington Post: и общий дизайн у них сильно лучше, и уровень спецпроектов, например, инфографических просто запредельный.

Еще забавно, что я после просмотра Spotlight стал числить своим кумиром Бэрона, который все время там призывает команду вскрыть системные злоупотребления церкви (в тексте много о том, как благодаря фильму Бэрон неожиданно для себя стал в глазах общественности Редактором с большой буквы, символом профессии), — а по тексту кажется, что на самом деле надо числить таковым Бакета. Впрочем, странно, что в материале толком не сказано, какие именно решения принимают в обеих газетах главные редактора; понятно, что учитывая размеры редакций, следить за всем они просто не в состоянии.

Еще интересно про то, как в Америке устроены журналистские карьеры и как долго оба героя шли к своим нынешним постам. Обоим сейчас под 60; оба когда-то работали в NYT редакторами на более низких менеджерских уровнях; оба занимались всякими региональными газетами — в Лос-Анджелесе, Чикаго и так далее; обоих рассматривали на пост главреда NYT, но прокатывали (Бакета в итоге все же не прокатили); ну и так далее.

Ну и кикер. Вообще-то Бэрон с Бакетом дружат — познакомились когда-то в NYT, с тех пор общаются. А знаете, на почве чего у них завязались отношения? Оба коллекционировали произведения искусства. Это к вопросу об экономике медиа и размерах зарплат, я думаю.

http://www.politico.com/magazine/story/2017/06/19/dean-baquet-marty-baron-editors-trump-scoops-215275

Помните газетный комикс про Дилберта — флегматичного офисного клерка, у которого есть идиот-начальник и другие спутники жизни? Он еще в какой-то момент широко расходился по ЖЖ — ну и вообще, как выясняется, это крайне популярный комикс: его до сих пор печатают в двух тысячах газетах по всему миру. Придумал этот ироничный комментарий к рутине офисного капитализма человек по имени Скотт Адамс. И теперь он поддерживает Дональда Трампа.

Американские журналисты видят тут некое противоречие (ну типа — талантливый человек, а за Трампа) и отправляются выяснять подробности. Впрочем, к счастью, в тоне материала в «Блумберге» нет частого в таких случаях высокомерного чувства собственной правоты, а есть главным образом удивление. Потому что удивляться и правда есть чему — и Трамп, которого Адамс почти боготворит, считая гением науки убеждения (художник убежден, что у этой науки есть методология, а Трамп применяет к своим сторонникам элементы гипноза) тут даже не главное, хоть ему и его освещению в блоге Адамса тут неизбежно уделено много места. Интереснее — мировоззрение главного героя: начиная с того, что он считает, что факты не имеют значения (это тоже прописано в науке убеждения), и заканчивая его отношения с женщинами: Адамс предлагает пользоваться методами все той же науки, чтобы достигать лучших оргазмов, и теперь является своего рода звездой для сторонников так называемого движения за права мужчин (нынешняя девушка Адамса — инстаграм-модель с  четырьмя миллионами фолловеров и четвертым размером груди). У Адамса есть идеология, изложенная в его книге «Как почти все делать плохо и все равно быть успешным»; она, если вкратце, состоит в том, что если у тебя средние способности к нескольким вещам, то надо суметь найти их нужную комбинацию, чтобы конкретно в ней быть круче всех. Еще в середине 2000-х у него появилось загадочное заболевание под названием голосовая дистония: он не мог разговаривать с другими людьми (но мог — сам с собой и со своим котом); ему сделали экспериментальную операцию — и голос вернулся.

Адамс — интересный американский герой, воплощение неоднозначности. Он немного сексист, немного расист, он более-менее на полном серьезе написал роман про то, как мускулистый герой строит стену вокруг места проживания исламских террористов и убивает всех («это чем-то похоже на геноцид»), он вообще плохо вписывается в образ «хорошего» художника — однако же ему удалось придумать комик-стрип, точно рассказывающий про офисный планктон, благодаря тому что он сам работал клерком — и в основном притворялся, что работает.

Впрочем, на самом деле, текст в этом канале появляется даже не столько из-за забавного сюжета типа «оказался наш отец не отцом, а сукою», сколько из-за огромного количества потешных деталей, связанных с Дилбертом. Например, форма окон в доме Адамса повторяет глаза его героя, а сами очертания дома похожи на его прическу. Или — в конце 90-х он пытался запустить производство богатых витаминами веганских буррито-полуфабрикатов под названием “Дилберито”, но не фортануло. Ну и там такого много.

https://www.bloomberg.com/news/features/2017-03-22/how-dilbert-s-scott-adams-got-hypnotized-by-trump

Между тем на Buzzfeed вышло большое расследование про разбирательство между «Медузой» и New York Times. Вот оно:
https://www.buzzfeed.com/stevenperlberg/how-a-pulitzer-winning-new-york-times-story-pulled-from-a?utm_term=.qgDVOyk5A#.keE9JyB4Y

По-английски все-таки обязаны читать не все, поэтому краткий пересказ.

— В декабре на первой полосе NYT вышел материал Эндрю Крамера про русских хакеров, чуть менее, чем полностью, состоящий из пересказа двух текстов Дани Туровского: про российские кибервойска (https://meduza.io/feature/2016/11/07/rossiyskie-vooruzhennye-kibersily) и про то, как Ростех пытался завербовать программиста Александра Вярю для осуществления DDOS-атак (https://meduza.io/feature/2015/09/03/gruzit-po-polnoy-programme). Со второго сюжета текст NYT начинался, при этом в нем была только одна ссылка на «Медузу» — на первый материал.

— Нам это показалось странным, и «Медуза» обратилась в NYT с вопросом, как так, на что нам ответили, что все ок. Через несколько месяцев серия материалов NYT, в которую входил и этот текст, получила Пулитцеровский приз; учитывая обстоятельства, «Медуза» решила поднять вопрос еще раз. NYT провела аж два расследования — внутреннее и внешнее — и опять сказала, что все ок: мол, раз Крамер подтвердил цитаты из текста «Медузы» у Вяри по почте, никакие формальные процедуры не нарушены, это просто re-reporting.

— История более-менее разошлась; Buzzfeed показалось, что она достойна рассказывания («Медуза», разумеется, не имела отношения к производству материала, но там есть комментарии нашего главного редактора Ивана Колпакова), и они сделали материал, где есть позиции всех сторон, в том числе самого Вяри, который считает, что NYT поступили нехорошо.

Дальше у многих, вероятно, возникнет вопрос: ну и чего? Такая простыня в уважаемом издании из-за того, что другое уважаемое издание не поставило на третье уважаемое издание ссылку? В общем, да, и нам кажется, что это важно, и вот почему. Во-первых, как ни крути, New York Times — главное журналистское издание в мире, задающее, в том числе, стандарты профессии (а Пулитцер — главная журналистская премия в мире), поэтому когда их процедуры вызывают вопросы, это важно, и эти вопросы стоит обсуждать публично. Во-вторых, как отмечает Иван в материале, это сюжет еще и про иерархию и про отношение к региональным СМИ: очевидно, что если бы передовица NYT была построена на пересказе двух текстов из условного St. Louis Post-Dispatch, редакция бы задумалась; а тут — ну, и так сойдет. Кажется, что это не только обидная, но и вредная ситуация — которой в том числе обусловлено и часто оставляющее желать лучшего качество текстов про Россию в американских СМИ. Так что спасибо коллегам из Buzzfeed, что решили уделить внимание этой истории.

6 июня 2016 года суд в штате Техас слушал дело Керри Макса Кука. В 1978-м 22-летнего парня обвинили в убийстве молодой девушки из города Тайлер и приговорили к смертной казни; через полтора десятка лет ему удалось добиться повторного процесса — и он снова приговорил его к смертной казни. Ближе к концу 90-х мужчину все же отпустили под залог под влиянием огромного количества данных о том, что с его делом было что-то не так, но только теперь местные прокуроры согласились избавить его от судимостей за убийство, которое он предположительно не совершал. Впрочем, вопрос, виновен Кук или нет, на повестке заседания не стоял: сделка адвокатов мужчины со следствием подразумевало, что Кук отказывается от ряда претензий по части злоупотреблений следствия, а следствие — формально снимает судимости, оставляя вопрос о виновности на усмотрение очередного судьи. На заседании адвокаты Кука поблагодарили прокуроров и следователей за сотрудничество.

Через два дня Кук написал в своем фейсбуке, что увольняет своих адвокатов и будет бороться за то, чтобы его судимости были восстановлены. Он заявил, что боролся за свою репутацию и невиновность несколько десятков лет не для того, чтобы пойти на сделку с людьми, отправившими его на смертную казнь. Он хочет добиться своего полного оправдания.

Texas Monthly — одно из тех изданий, что являются гарантом качества истории; здесь всегда очень длинные и всегда очень интересные тексты, выходящие за пределы локальной повестки на вопросы общечеловеческого свойства. Это как если бы одним из лучших изданий в России был, скажем, журнал «Якутия сегодня» (причем я уверен, что это вполне реальная возможность при другой структуре российского общества) — впрочем, тут надо отдельно отметить, что Техас и по размеру, и по количеству событий, и по самобытности — и правда особая статья; возможно, еще дойдут руки до отдельного текста об этом.

Как уже догадались постоянные читатели канала, это история в жанре «реконструкция несправедливости». Автор крайне подробно разбирает все аспекты дела Кука и его бесконечные юридические итерации. Начиная от того, как белого парня-бисексуала заподозрили и посадили, видимо, во многом потому, что он был не такой как все (ну и еще потому, что, как выяснилось много лет спустя, он солгал насчет происхождения своего отпечатка пальца в комнате убитой). Продолжая тем, как он прошел через ад в тюрьме — его насиловали и сделали «опущенным»; однажды он пытался резать вены. Заканчивая тем, как его наконец отпустили (сначала под залог), и тюрьма стала определять всю его пост-тюремную жизнь: он стал активистом, ездил по штатам и странам, рассказывая о проблемах со смертной казнью, параллельно менял адвокатов и не переставал бороться за собственное оправдание.

Параллельно, как положено, с каждым разом все подробнее восстанавливается картина убийства; постепенно становится более-менее понятно и кто убийца (судя по всему, экс-бойфренд жертвы, отец трех детей, который завел с убитой роман, а потом начал тяготиться ее оголтелой влюбленностью), и в чем были проблемы следствия (как обычно — что-то не стали проверять, какие-то вопросы не задали и так далее; вплоть до того, что один из вещдоков, которое следствие якобы так и не смогло найти, присяжные обнаружили в чемоданчике с вещдоками через 25 лет после убийства), и в чем были проблемы судебных процессов, на которых Кука судили заново и снова приговаривали к смерти (судьи не позволяли адвокатам представить доказательства в поддержку других версий убийства); в конце концов противником Кука и правда оказывается вся правоохранительная система округа.

Но это все как водится — хоть и рассказано отменно, и в который раз дивишься тому, как досконально судебные документы позволяют восстановить обстоятельства дела, — а ценнее всего, пожалуй, тут та же самая жизнь после новостей. Большинство таких историй ведь заканчиваются на том, что человек выходит из тюрьмы: все, он выиграл, справедливость восстановлена, свобода обретена. На примере Кука тут показано, что все куда сложнее — потому что тюрьма и борьба с несправедливостью продолжают целиком определять его жизнь; потому что у него ПТСР и припадки; потому что ничего так просто не кончается и никакими денежными и даже моральными компенсациями это не измерить.

http://features.texasmonthly.com/editorial/the-trouble-with-innocence/

В ноябре наш спецкор Даня Туровский подробно рассказывал о российских кибервойсках и их возможных целях (как мы недавно сообщали, потом этот текст подрезали The New York Times). Но война — в том числе хакерская — это не только про атаку, но и про оборону. Уже сейчас существует множество киберугроз, способных нанести серьезный ущерб жизни общества — а то и повлечь за собой человеческие жертвы; потенциальный вирус на атомной станции или в метрополитене — дело очень серьезное. От этого надо защищаться — и Россия, конечно, защищается.

О том, как именно она это делает, — новый текст Дани. Тут есть и программисты, которых нанимают, чтобы тестировать обороноспособность госСМИ; и хакерские группировки, крадущие миллиарды рублей из российских банков; и люди из специального киберуправления МВД, которые ловят членов этих группировок; и кибервоины из ИГИЛ; и новый закон о кибербезопасности, который вот-вот примут — и по которому, похоже, можно посадить в тюрьму госслужащего, по глупости своей открывшего фишинговое письмо. И многое другое.

В общем, предупрежден — значит вооружен.

https://meduza.io/feature/2017/07/12/moya-tsifrovaya-oborona?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Все время читаю всякие американские лонгриды про то, как провалилась идея жестко сажать в тюрьму за наркотики (это одна из главных претензий, в частности, к Биллу Клинтону — при нем были введены обязательные долгие сроки за наркопреступления). Давно хотел понять, а как с этим у нас — не зря все-таки статья 228 превратилась в русском рэпе в поэтический троп. Ильнур объяснил, как — и хотя, наверное, многие из изложенных в тексте обстоятельств ожидаемы, в итоге все складывается в полноценную картину того, как государство ломает жизнь тем людям, которым по идее должно помогать (то есть наркопотребителям).

По статьям, связанным с наркотикам, в России сидит в тюрьме больше четверти всех заключенных в стране. Это 130 с лишним тысяч человек — население немаленького города. И по всему похоже, что сажают зачастую вовсе не тех, кто наркотики продает или производит, — а тех, кто их потребляет. И сажают любыми методами — потому что система оценки полицейских в России устроена так, что им нужно выдавать начальству численные показатели лучше предыдущего года. А голова у большинства полицейских устроена так, что раз человек принимает наркотики — то он уже виноват и веры ему нет. А это вообще-то не так — как минимум по закону.

Постоянный автор «Медузы» Ильнур Шарафиев попытался разобраться с тем, как в России происходит преследование наркопотребителей — и почему это преследование не приводит ни к чему хорошему. Нам кажется, что это очень важная тема: оказывается, что в России по сути тоже идет «война с наркотиками» наподобие американской — только о ней и о том, как она влияет на состояние общества, почти никто не говорит (во всяком случае, с системной точки зрения).

https://meduza.io/feature/2017/07/18/nuzhno-podkinut-podkinut-nuzhno-podstavit-podstavyat?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Мощный текст Паши Мерзликина про то, как подростки обнаруживают, что на детское порно есть спрос, — и начинают пытаться сами на нем зарабатывать через социальные сети. (При этом о порно с пенетрацией — во всяком случае, в материале — речь не идет; идет о голых фото и видео с мастурбацией, например.) Интересно, что несмотря на предположительные размеры рынка, хорошо зарабатывать удается мало кому — и цены какие-то очень низкие, и целая индустрия перекупщиков, которые потом на этом наживаются куда лучше. В общем, новый мир откроется перед вами наверняка — про этот феномен уже даже песни сочиняют.

Кроме прочего, тут важно, что в тексте есть международный правоприменительный контекст, который дает нам интересную проблему. Вот в США и Австралии подростков наказывают и даже сажают за секстинг — то есть за то, что они отправляют возлюбленным свои голые фото (если возлюбленные совершеннолетние, все еще хуже). Вроде как интуитивно кажется, что это негуманная практика — и какое же это детское порно. При этом про продаже своих голых фото незнакомым дядькам интуитивно кажется, что это что-то неправильное — и общество как-то должно с этим бороться. Вопрос — где тут граница? Она возникает из-за денег или из-за того, что дядьки незнакомые? И как законодательно эту границу прописать?

https://meduza.io/feature/2017/07/19/nam-hochetsya-zhit-horosho

Взахлеб, буквально за пару дней прочитал «Войны за Иисуса» Филиппа Дженкинса, которую давно откладывал (особенно хорошо пошла на контрасте со «Смертью и жизнью американских городов» Джейн Джейкобс — важная, конечно, книга, но бесконечно занудная). По-голливудски интересная история того, как христиане в IV-VI веке пытались договориться о природе Христа: был он Богом, человеком — или и тем, и другим; и если последнее, то в каких пропорциях и взаимоотношениях находились две природы.

Дженкинс как будто бы рассказывает о мелочи — именно о спорах вокруг природы Христа; история принятия догмата о Троице тут затрагивается по касательной, до разделения церквей остаются сотни лет. Впрочем, быстро становится понятно, что это не мелочь — за буквально одну греческую букву, отличающую одно определение от другого, люди бунтовали, бились и умирали на протяжении десятков лет. В «Войнах за Иисуса» убедительно показано, что в этом нет ничего нелепого или анахроничного: дело не только в том, что похожие вещи прямо сейчас продолжают происходить в исламе, но и в том, что наши собственные споры вокруг, например, свободы рынка, быть может, менее кровавы, но не менее ожесточенны, а именно религиозное знание было в эпоху, описываемую Дженкинсом, главным в иерархии знаний. Книгу быстро начинаешь читать как микроисторию идей, написанную, как боевик.

Другой важный момент — мощные интеллектуальные повороты. Как только ты начинаешь убеждаться, что глобальные изменения доктрины напрямую связаны с политикой и вообще зачастую обусловлены какими-то совсем сиюминутными факторами (главный пример, который Дженкинс приводит аж дважды, — если бы лошадь императора Феодосия не споткнулась и он бы с нее не упал, монофилиты, то есть сторонники того, что у Христа была одна, божественная природа, победили бы), автор вдруг четко показывает, что так, да не так: патриархи и епископы вырабатывали свою позицию прежде всего в диалоге и спорах друг с другом — и зачастую были готовы претерпевать за свои убеждения самые адские муки.

Еще потрясает то, насколько хорошо сохранилась хроника событий, происходивших, на секундочку, полторы тысячи лет назад. Вселенские соборы зафиксированы вплоть до конкретных реплик из толпы — а потом временами ощущение, что читаешь репортаж со съезда народных депутатов СССР конца 80-х (то есть с очень интересного съезда). Есть и эпизоды, достойные российского парламента 90-х, — например, так называемый отмененный Второй эфесский собор, Собор разбойников, на котором власть захватил александрийский епископ Диоскор и заставил братьев по вере буквально силой отречься от прежних доктрин, наплевав на мнение Рима.

Ну и вообще: к концу книги начинаешь довольно хорошо понимать, чем отличались воззрения антиохийской школы (идеология которой победила, хотя сам город пришел в упадок еще до начала второго тысячелетия) от александрийской (которую в итоге одолели мусульмане), как делилась власть между епископатами Рима и Константинополя, откуда взялись копты и какую роль в истории сыграли женщины по имени Пульхерия и Евдоксия. И ей-богу, это полезное знание — помимо прочего, «Войны за Иисуса» очень понятно объясняют, как так вышло, что поначалу (и логичным образом) основные центры христианства существовали на Ближнем Востоке, а через несколько сотен лет эта религия почти целиком переехала в Западную Европу.

(Зайдя скопировать ссылку на «Букмейт», обнаружил, что на русском есть еще одна книга Дженкинса — «Войны за Бога. Насилие в Библии»; надо будет тоже полюбопытствовать.)

https://bookmate.com/books/MPn6k4e4

Где ссылка на Букмейт, там и промокод на Букмейт! Все тот же, но он по-прежнему работает: thedailyprophet

Далее инструкция:

Чтобы начать читать, введите код на странице http://bookmate.com/code
По умолчанию открывается доступ ко всем книжкам категории «Стандарт», можно читать и «Премиум», но за это нужно будет оставить данные банковской карты. Вот скриншот следующего экрана после активации кода:
https://www.dropbox.com/s/klhguehqly0u2s9/Screenshot%202016-09-09%2018.15.49.png?dl=0
Период действия промоподписки — один месяц. Код сработает у всех, кроме читателей с активной текущей подпиской.

(Все еще самый интересный телеграм-канал, кроме моего.)

Крадя невинность: война корпоративной культуры против детей.

В этом году можно все чаще услышать про школьников в политике. То они уезжают в ИГИЛ, то участвуют в антикоррупционных митингах Навального, а 21 июля разговаривать с ними в рамках «Прямой линии» будет Путин.

В этой связи я решил разобрать работу одного из ведущих западных культурологов, основателя «критической педагогики», Henry Giroux.

Автор исходит из того, что образовательный процесс, безусловно, является глубочайшей политической практикой на каждом из его этапов: кто производит знание? для кого? на основе чего это вообще считается знанием? для чего можно использовать эти знания?

Однако, доминирующая корпоративная культура, призванная обезопасить власть корпораций, изображает школьное образование деполитизированным. Тем самым она лишает большую часть детей интеллектуальной возможности критически участвовать в политике. Это, в свою очередь, отодвигает на долгие годы, а иногда и навсегда, тот момент, когда «дети» смогут принять участие в процессе «переговоров по поводу своего социального статуса».

Кроме этого, подобная мифологизация навязывает концепт о "детской невинности". Этот концепт закрепляет стереотип о том, что "детство" – это естественное состояние человека, досоциальное, догосударственное. Отсюда логически следует, что у ребенка нет прав на политическое действие. Все это позволяет внушить ребенку мысль, что его индивидуальная судьба не затронута социальными проблемами, что уже во взрослом возрасте выливается во взгляд на политику как на деятельность в личных, а не в общественных интересах.

Несмотря на то, что автор работает на основе американского и европейского материала, нельзя сказать, что феномены, о которых он пишет, характерны исключительно для этих стран, обходя стороной Россию. Другое дело, что создание критического отношения к политике и преодоление гендерно и расово-обусловленного неравенства практически не присутствует в российском образовательном дискурсе.

Мощный репортаж моей жены Нины Назаровой в BBC про то, как в России родители похищают друг у друга детей. Выясняется, что там есть дикая юридическая коллизия: по закону понятие похищения к родителю неприменимо, его действия как бы в любом случае не нелегальны - что в результате порождает кейсы вроде центрального: женщина уже пять лет судится с отцом дочери, который ее выкрал; суд каждый раз становится на ее сторону, но ничего не происходит.

Еще тут есть инфернальный совершенно герой-женоненавистник, бывший милиционер, судимый за превышение полномочий, который делает деньги на том, что помогает отцам выкрадывать детей, притворяясь журналистом. Важно, впрочем, что текст при этом не повергает читателя в пучину ада - при такой-то теме в нем нет безысходности: и из-за многообразия героев и героинь (в частности, есть крутые адвокаты, которые рубятся на этом поле), и из-за структуры; отчасти это еще и про то, что русские не сдаются.

http://www.bbc.com/russian/features-40658599

А вот самая интересная история, что я читал за последнее время. У 80-летнего отца журналиста Джеймса Влахоса диагностировали рак. Джеймс решил увековечить память своего отца и пока тот более-менее неплохо себя чувствовал, записал с ним 12 часов бесед о жизни. А потом превратил эти беседы в чатбота, с которым можно пообщаться в мессенджере.

Отец Влахоса - очень интересная личность. Сын греческих эмигрантов, родился в Калифорнии в 1936 году. Закончил Университет в Беркли, был редактором местного спортивного издания и диктором на стадионе. Фанат бейсбола - с 1948 года Влахос-старший пропустил всего семь домашних игр местной команды. Управляющий партнёр юридической фирмы, актёр любительского театра, полиглот, шутник и образцовый семьянин - кажется, лучшей биографии для такой истории не придумаешь.

Это очень личный текст. Автор описывает свои сомнения и опасения (А вдруг ничего не получится? А вдруг это вообще глупая затея? А вдруг отец умрёт, так и не увидев своего цифрового двойника?), и параллельно рассказывает две истории: в то время как его творение (он назвал его DadBot) со временем становится всё лучше и лучше, сам отец стремительно угасает. Кульминация рассказа - момент, когда отец знакомится со своей цифровой копией. Демонстрация проходит успешно, автор понимает, что сделал не бесполезную фигню - его детям будет интересно услышать истории о жизни деда. В начале эта идея кажется циничной (грубо говоря, хайпануть на смерти отца), но к концу рассказа становится понятно, что на самом деле это отличная идея - дать возможность умирающему человеку остаться в вечности с помощью технологий. Мне сложно представить себя на месте автора, но с другой стороны, мне было бы очень интересно пообщаться с цифровым двойником моих предков. И записать после себя такой же цифровой архив. Кто знает, может к тому времени, когда я постарею, такая практика станет обыденностью?

Текст большой, но читается легко и заставляет задуматься о вечном. Тот случай, когда "мастрид" - не преувеличение.

https://youtu.be/oQ7V74s6e04

https://www.wired.com/story/a-sons-race-to-give-his-dying-father-artificial-immortality/

Дико веселый текст получился; вот правда!

«Матч-ТВ» был, пожалуй, самым громким российским медийным запуском последних лет — «Газпром медиа» потратил очень много денег на то, чтобы создать слить спортивные каналы «НТВ Плюс» с государственной «Россией-2» в единую спортивную телемонополию, а управлять всем этим внезапно наняли Тину Канделаки, у которой не было опыта спортивной журналистики.

Громкие истории и публичные конфликты окружили новую компанию «Матч ТВ» с самого начала — а к лету 2017-го с каналом и вовсе происходит что-то непонятное: комментаторы почти перестали ездить на матчи в регионы; почти всех их вывели за штат; с «Матча» уходят самые заметные фигуры вроде тренера Валерия Карпина. Спецкор Жегулев решил разобраться в том, что случилось с «Матч-ТВ», — и получил в результате лихую историю с традиционной моралью: хотели, как лучше, а получилось, как всегда. В ролях — недоумевающий американский консультант; начальники, которые общаются друг с другом фразами вроде «Я снимал “Форт Бойяр”, я знаю, как это делается»; большие деньги, потраченные на элитные костюмы из ГУМа; а также ведущий, пьющий мочу в эфире своей программы.

Происходящее на «Матч-ТВ» сейчас одна из собеседниц «Медузы» описала запрещенным словом **.

https://meduza.io/feature/2017/07/28/eto-rossiya-u-nas-drugie-standarty?utm_source=telegram&utm_medium=live&utm_campaign=live

Под запрещенным словом имелся в виду «пиздец», а телеграм почему-то сокращает шесть звездочек до двух! (Выяснилось, что это разметка такая появилась у телеграма, всем спасибо)

Интереснейшая статья Ильи Кукулина "Периодика для ИТР" о журналах "Наука и жизнь", "Техника - молодежи" и "Знание - сила" и мировоззрении позднесоветской научно-технической интеллигенции; текст, в каком-то смысле продолжающий линию книги Алексея Юрчака "Все было навсегда, пока не кончилось" и не менее впечатляющий. Научно-популярные журналы были основаны в 30-е, в околовоенное время они пишут  в основном о научных достижениях, которые могут пригодиться на производстве. С началом оттепели Хрущев делает ставку на фундаментальную науку, вузы резко увеличивают набор на инженерные специальности, а журналы о науке начинают писать не столько о "полезном", сколько об "интересном", развивая творческий горизонт молодых ученых. Помимо статей о кибернетике или физике элементарных частиц, появляются тексты о парапсихологии, древних контактах с инопланетянами или пограничных состояниях сознания, в 1965 году "Знание - сила" публикует переводную американскую статью о влиянии ЛСД на человеческий мозг. В огромных количествах печатается фантастика — от Ефремова и Стругацких до Брэдбери, Хайнлайна и Артура Кларка. Важную роль играют рубрики "Маленькие хитрости" и "Хозяйке на заметку": считается, что читатели, уносясь воображением в далекие миры, должны справляться с бытовыми трудностями с помощью смекалки и нехитрых технических приспособлений, и даже находить в этом известный драйв. Непредсказуемым, помимо будущего, становится прошлое: первый зам главреда "Техники - молодежи" Щербаков пишет книги о том, что древние славяне жили в Палестине до семитов и в Двуречье до шумеров, главный редактор того же "ТМ" Вадим Захарченко входит в ближний круг Ильи Глазунова и обсуждает с ним историю древних ариев, (в 1984-м году Захарченко снимут с должности, он начал публиковать роман Артура Кларка, не заметив, что все герои-космонавты в нем носят фамилии советских диссидентов — Сахаров, Якунин, Марченко и т д). Фактически журналы для ИТР, параллельно с популяризацией науки, переносят в СССР идеологию нью-эйджа с ее интересом ко всему странному и необъяснимому. Фактически научпоп-журналы создают альтернативу стратегии шестидесятников — для последних движение в будущее было невозможно без осмысления исторических ошибок и травм, но в мире ИТР-журналов этих травм как бы не существует: энергия исторического движения создается многообразием воображаемых и проектируемых миров, а с несовершенствами советского строя можно справиться с помощью отвертки и смекалки, не претендуя на переустройство общества. Заодно журналы как бы встраивали в сознание читателей фильтр, который пропускает идущее с Запада "интересное" и задерживает "идеологически чуждое":  "можно было заимствовать «технические достижения» или мысленные эксперименты, осуществленные в произведениях фантастов, и представлять их как интересное приращение жизненного мира советского ИТР – и не обращать внимания на «западные», или, точнее, внесоветские общественные или моральные категории". Эта идеология пережила даже распад СССР: отказавшись от осмысления исторических травм, бывшие ИТР с увлечением занялись конспирологией и альтернативной историей: статьи про заговор рептилоидов или книги Фоменко-Носовского — прямые наследники рубрики "Антология таинственных случаев" из "Техники - молодежи". http://nlobooks.ru/node/8614