Образец того, как нарратив (именно нарратив, то есть скорее структура, ритм и драматургия, чем непосредственно стиль) вытаскивает заурядный криминальный сюжет в историю про характеры джоан-дидионовского практически размаха — собственно, и дело, как и в Some Dreamers of the Golden Dream (один из моих любимых журналистских текстов вообще) происходит в тишайшей буржуазной Калифорнии.

Именно за покоем и безопасностью перехала в городок Ирвайн девушка по имени Келли Питерс, родив дочку. Поначалу все шло хорошо — у нее был небольшой бизнес, но основное время она тратила, волонтерствуя в школе своего ребенка и помогая преподавателям управляться с детьми. Однажды случилось страшное — Питерс сообщили, что на ресепшн ее ждет полицейский; когда они встретились, тот сказал, что на ее машину поступила жалоба о подозрительном вождении, и попросил открыть автомобиль. Там на самом видном месте лежал пакет с травой и таблетками. Питерс пришла в ужас и сказала, что понятия не имеет, откуда это взялось у нее в салоне. Она была уверена, что ее арестуют, но полицейский почуял, что что-то не так, и, допросив женщину, отпустил ее домой. Вскоре выяснилось: все улики указывают на то, что пакет ей подбросили.

Несколькими месяцами ранее в жизни Питерс произошел неприятный инцидент — она случайно оставила одного из подопечных по школе после тренировки по теннису на несколько минут на улице. Об этом узнала мать ребенка, Джилл Истер, жена успешного и богатого местного юриста и сама выпускница юрфака Стэнфорда, — и почему-то решила объявить женщине интифаду. Впрочем, ни уволить ее, ни настроить против Питерс других родителей у Истер не получилось. Теперь у Питерс возникло подозрение, что именно Истер могла подбросить ей наркотики.

Так оно и оказалось — проведя расследование, полицейские (а над выяснением обстоятельств дела работала половина всего штата полицейских Ирвайна) почти наверняка установили, что Джилл Истер подбросила пакет в машину Питерс, а ее муж Кент совершил звонок в полицию, сообщивший о якобы нетрезвом вождении.

История дикая, но, в сущности, довольно заурядная — богатая домохозяйка решила отомстить случайной противнице и зашла в этом деле слишком далеко. Текст, однако, блестяще построен — в нем не очень много оценок (а когда они есть, автор однозначно на стороне Питерс и против четы Истер), но у читателя (по крайней мере, у меня) по мере продвижения дальше начинают меняться лояльности. Сначала все очень понятно: бедную женщину лишили сна и чувства безопасности какие-то неприятные богатеи, решившие, что им все можно. Потом, однако, семью Истер арестовывают, им обоим запрещают отныне и впредь вести юридическую практику, они разводятся, муж, Кент, постепенно теряет не только репутацию, но и абсолютно все, что у него было; вдобавок к уголовному делу адвокаты Питерс заводят на него административное — и присяжные приговаривают адвоката к выплате почти 6 миллионов долларов в качестве компенсации морального ущерба, доходит до того, что они пытаются отнять имущество у отца Истер. Питерс в это время ликует и отмечает победы шампанским — и тут уже перестает казаться, что в этом тексте есть хорошие люди; закон становится орудием не справедливости, но мести в ее самом уродливом виде; за одну подлость два человека расплачиваются полностью разрушенными жизнями. То есть текст во многом про то, как юристы становятся жертвами собственной профессии, как ее теперь понимают в Америке: суд превращается в своего рода бизнес по извлечению денег из морали.

Почти уверен, кстати, что автор этого в виду не имел. Но читается именно так. И построено очень здорово — в частности, очень колоритно выведены все герои вплоть до прокурора. В какой-то момент ловишь себя на том, что читаешь очень длинные текст про совершенно пустяковое, в сущности, происшествие — но прекращать чтение совершенно не хочется: происшествие становится сначала человеческой комедией, а потом — трагедией.

http://www.latimes.com/projects/la-me-framed/?src=longreads&mc_cid=d8848dc57e&mc_eid=ecb5efaf65#chapter2

Открылся сайт про книги и чтение «Горький» — выглядит красиво и осмысленно; уверен, что благодаря ему тут прибавится ссылок на материалы на русском языке. В телеграме у них есть и свой канал — @gorky_media.

Для начала можно почитать по-своему программный материал про то, что читают рабочие уральских заводов. Все герои страшно обаятельные, а идеологически это прямо очень симпатичное заявление про то, что разговор про книги возможен не только с (самопровозглашенными) элитами. Так держать.

http://gorky.media/context/ne-tak-davno-vzyal-sto-let-odinochestva-no-tam-tak-mnogo-aureliano-chto-legko-zaputatsya/

Неделя книг в нашем канале! На сей раз волевым решением покинувшая фейсбук Анна Наринская, книжный обозреватель «Коммерсанта» и вообще одна из лучших писателей про литературу на русском языке, завела свой канал @nezyablik. Впрочем, там будут мысли не только про книги, но и про всякое другое — главное, что сомневаться в качестве этих мыслей не приходится. Подписываетесь.

(На всякий случай заодно сообщу, что за деньги и взаимные лайки я никакие каналы и неканалы не рекламирую. Только по любви.)

Посмотрел вчера «One More Time with the Feelings» — документальный фильм про запись нового альбома Ника Кейва, который снял режиссер «Убийства Джесси Джеймса трусливым Робертом Фордом» и «Ограбления Казино». Ну то есть формально это про запись нового альбома, а по сути про то, как Кейв и его семья переживает гибель Артура, пятнадцатилетнего сына музыканта, насмерть разбившегося при падении с утеса прошлым летом.

Фильм, с одной стороны, фанатский, конечно (ну в смысле непонятно, был ли бы он интересен кому-нибудь, кто не очень знает Кейва), а с другой — в хорошем смысле душераздирающий. В конечном счете, очень экзистенциалистский — потому что по сути весь посвящен тому, что идея того, что жизнь — это нарратив, ложная; а если она и нарратив, то максимально лишенный структуры и логики, коварный, алогичный, вот примерно как нынешние тексты песен Кейва. Потому, видимо, и сам рассказ в картине тоже устроен также — только где-то ближе к концу понимаешь, что это все складывается в какую-то цельную историю, а не просто в набор эпизодов и музыкальных номеров; но эта цельная история как раз о невозможности цельной истории.

Другой момент — как фильм работает с традиционным штампом про то, что травма помогает творчеству. «Ни хера не помогает», — сообщает Кейв, в глазах которого видна какая-то бесконечная тоска. Горе заполняет тебя всего и не оставляет простора для воображения — это с одной стороны; с другой, жена музыканта Сюзи говорит, что работа над своей линией одежды помогала ей отвлечься после того, как все случилось. Все сложнее, чем в поговорках, — но не сказать, чтобы однозначно не так.

Ну и еще — как кино показывает музыку. Альбом утек в сеть вчера утром, и до просмотра я его послушал раза три, но как-то умеренно проникся — может быть, потому что слушал привычно за работой, а это альбом с таким звуком, с которым хорошо бы оставаться один на один: музыка тут ползет медленно, тревожно, осторожно, меняя мелодии на атмосферы; в ее потоке важно слышать детали и оттенки; в него важно погружаться. Кинотеатр — одно из немногих оставшихся в мире мест, где человек остается один на один с картинкой и музыкой; логично, что презентации альбомов начинают проходить именно таким образом (то же самое зимой, напомню, делал Канье Уэст).

Уже на титрах зрителя совсем эмоционально добавляет «Deep Water», песня, которую Кейв написал на стихи Марианны Фейтфулл и которую здесь бесконечно пронзительно исполняют два его сына (в том числе тот, которого уже нет в живых). Ее, правда, на ютьюбе нет, как и моей любимой пока на альбоме «I Need You». Ну пусть будет эта.

https://www.youtube.com/watch?v=9iGxoJnygW8

Спевыпуск канала. Ровно пятнадцать лет назад два пассажирских самолета врезались в башни нью-йоркского Всемирного торгового центра. Что было дальше — примерно известно; в частности, благодаря тому, как отработали тему 11 сентября и всего, что с ним связано, американские медиа. По просьбе родной «Медузы» я выбрал и в общем пересказал неполную дюжину самых мощных нарративных текстов про теракт, его причины и его последствия — во всяком случае, из тех материалов, что мне попадались, это точно лучшие. Жанровое разнообразие изрядное — есть и репортаж с места событий (Чиверс в Esquire), и расследования («Падающий человек»; «Агент»), и героические биографии (про начальника службу безопасности одной из компаний, сидевших в башнях, который многих спас и сам погиб), и умные эссе (Джоан Дидион, Дэвид Фостер Уоллес). Читать многое из этого тяжело, но оторваться невозможно все равно. Полюбопытствуйте.

https://meduza.io/feature/2016/09/11/11-sentyabrya-2001-goda-chto-pro-eto-pochitat

Мощная по замаху серия материалов, которая, насколько я могу судить, все-таки не дико нашумела — возможно, потому что для такого замаха аргументация и доказательная база все-таки недостаточно сильные. Интересно еще, что делал это Крис Хэмби — человек, который, работая на Center for Public Integrity (это такой важный американский журналистский нон-профит, делающий большую историю), вскрыл историю про то, как врачи, подкупленные угледобывающими компаниями, ставят шахтерам некорректные диагнозы, лишая их пособий, — и получил за это Пулитцера. Уход Хэмби в Buzzfeed был одним из важных символов того, что Buzzfeed — это теперь не только про котиков, но и про серьезную журналистику; этот проект — его первый по-настоящему значительный в издании: как тут все время подчеркивается, 18 месяцев работы, тысячи документов, сотни интервью, весь земной шар в разработке.

Речь, если вкратце, вот о чем. Международная торговля, как известно, регулируется массой всяческих международных же договоров (из наиболее известных и противоречивых — НАФТА, например). В частности, в них прописана специальная юридическая система, которой могут воспользоваться иностранные корпорации, чтобы подать в суд на государства в случае, если их интересы там ущемлены. Казалось бы, все логично: ну действительно, вот приходит условный злой Путин и национализирует завод Coca-Cola — чтобы этого не произошло и чтобы иметь гарантии безопасности для работы других странах, у компании должна быть возможность подать в суд так, чтобы дело было рассмотрено объективно (потому что если в стране, например, авторитаризм, велика вероятность, что и подавать в суд на правительство этой страны в этой стране дело гиблое).

Соответственно, система работает так: существует независимый арбитраж из трех судей — одного назначает компания, второго — страна, третьего они выбирают совместно. А вот дальше начинаются странности и поводы для злоупотреблений. Например, компания может подать в суд на страну — но не наоборот. Например, по таким искам регулярно отсуживают миллиарды долларов — в том числе у беднейших стран, для которых это сильный удар по ВВП. Например, судьи обычно выбираются из того же пула юристов, из которого компании и правительства привлекают адвокатов, — что, очевидно, создает огромные возможности для конфликта интересов. Ну и так далее.

В четырех частях, несколько злоупотребляя громкими словами и обвинительными сентенциями, Хэмби приводит конкретные кейсы — вроде как убедительные вместе, но всегда чуть шаткие по отдельности. Вот саудовский олигарх, который был приговорен к тюрьме в Египте, — но вроде как сумел избежать наказания, прибегнув к международному деловому арбитражу. Вот случай в Сальвадоре, где с помощью такого же арбитража угледобывающая компания избежала санкций за загрязнение окружающей среды и разрушение целой экосистемы, в которой жили в том числе и люди. Вот финансисты, которые, разумеются, используют такого рода дела для обогащения, покупая иски у корпораций и потом вымогая деньги у нищих африканских стран. Вот сразу несколько кейсов, в которых корпорации обращались в арбитраж, чтобы сохранить преференции, которые им давали свергнутые диктаторы, и таким образом серьезно снизить возможности новых демократических правительств в области экономических реформ, — и выигрывали. Вот история, как канадский гробовщик испугал все американское правительство, чуть не выиграв у США арбитраж в середине 90-х (по техническим причинам не выиграл; до сих пор Америка в этом суде не проиграла ни одного дела — но все говорят, что проиграет неизбежно, и тогда возникнет важная ценностная дилемма: что важнее, конституция или торговые договоры?). Вот совсем уж неприглядные слухи про то, как корпорации шантажируют правительства — и те разрешают им творить бесчинства, боясь многомиллиардных исков. И прочая, и прочая.

Собранное вместе, все это и вправда выглядит убедительно — но редакторы и автор тут все-таки несколько промахнулись с интонацией: ярость благородная вскипает несколько более бурно, чем это в реальности позволяет фактура. Почти каждый раз Хэмби, уже встав на табуретку для произнесения обвинительной речи, бывает вынужден с нее соскочить и оговориться — конечно, бывают и случаи, когда иски оправданы; а вот тут адвокаты говорят, что система работает и все в порядке; а тут у нас доказательства только косвенные; а тут у нас ничего не произошло, но может. В том, что глобальные корпорации аморальны и мало перед чем остановятся ради прибыли и сохранения статус кво, у меня лично как у читателя сомнений нет — но заголовки тут все же слишком громкие; система явно не без изъянов, но объявлять ее целиком преступной тоже странно. Местами даже подозреваешь, что все это такое мощное лоббистское выступление против ратификации очередного большого торгового соглашения (оно действительно предстоит Конгрессу, кажется, осенью) — и это в каком-то смысле оно, но деньги и корпоративные интересы тут, конечно, ни при чем; только страстное левацкое сердце.

Первая часть, общая: https://www.buzzfeed.com/chrishamby/super-court?utm_term=.jyjmka65v#.cr3AvBEKM
Вторая часть, про то, как корпорации шантажируют правительства: https://www.buzzfeed.com/chrishamby/the-billion-dollar-ultimatum?utm_term=.gmR4XBkmL#.lrK4Ll2Am
Третья, про банки и использование арбитража финансистами: https://www.buzzfeed.com/chrishamby/not-just-a-court-system-its-a-gold-mine?utm_term=.vpjKLmZyj#.cnJmMaAvp
Четвертая, про то, как все это угрожает Америке: https://www.buzzfeed.com/chrishamby/homegrown-disaster?utm_term=.et9oQrxAp#.ngO8gMKE0

А вот вдогонку к 11 сентября — только вчера обнаруженный еще один довольно великий текст про это, авторства довольно великого журналиста Дэвида Грэнна. Тут герой — пожарный, все сослуживцы которого по части погибли под развалинами Южной башни ВТЦ, а он один чудом выжил; его нашли под обломками через несколько часов после обрушения небоскребов. Одна беда — очнувшись в госпитале, он понял, что совершенно не помнит момент, когда случилось самое страшное. Помнит, как ехал с коллегами на вызов, а потом — как отрубило. И Кевина Шиа (так зовут героя) начинает беспокоить мысль: а что, если он струсил? А что, если все погибли, как герои, — а он выжил, но предал? Вскоре его коллеги тоже начинают посматривать на него косо — а вдруг и правда? У Шиа начинаются проблемы со сном и со здоровьем; он посвящает всю свою жизнь попыткам восстановить, что же именно он делал в те злосчастные сорок минут с момента прибытия на места теракта до момента, когда все закончилось.

По-своему простой, но очень сильный текст про то, что иногда важно не только помнить, но и смиряться с отсутствием памяти. (Что в более общем смысле некоторый лейтмотив этого канала, кстати.)

http://www.nytimes.com/2002/01/13/magazine/which-way-did-he-run.html?pagewanted=all

Наука и этика. Был такой американский человек Генри Молейсон — однажды его сбил велосипедист, да так сильно, что Молейсона начали мучать дикие головные боли и припаки. Врач предложил провести экспериментальную операцию на мозга, чтобы от этого его избавить. Дело было в 50-х, нейрохирургия была в юном возрасте, так что операция прошла успешно, но с некоторыми побочными эффектами — а именно, Молейсон потерял способность что-либо запоминать. То есть вообще. Он помнил какие-то вещи из своей дооперационной жизни, но собственно текущая память у него измерялась 30 секундами, после чего он все забывал — поэтому с одними и теми же людьми знакомился по тысяче раз.

Понятно, что жизнь Молейсон в последующие несколько десятилетий вел несколько специфическую, однако стал важнейшим объектом исследований для науки о мозге — о пациенте Г.М. были написаны сотни важнейших статей, рассказывающих, как работает наша голова. Текст, впрочем, не про это, а про разборки вокруг мозга, который остался от Молейсона, когда он умер, и был завещан науке, точнее — лаборатории в Массачуссетском технологическом институте, где Молейсон превратился в кого-то вроде талисмана. Тут же начинают вскрываться неудобные подробности. Документы за Молейсона подписывал его родственник типа седьмой воды на киселе — притом что были и более близкие родственники, которые с удивлением узнали о том, что стало с телом и головой Генри после смерти. Глава лаборатории и автор ключевых текстов о Молейсоне сообщила, что не собирается хранить архивы своих экспериментальных бесед с ним, а собирается их уничтожить, — мол, многие эксперименты были неудачные, и не на что там смотреть. Дальше началась еще и тяжба за то, где мозг должен храниться, — в лаборатории в Калифорнии, где был проведен его кропотливый анализ, или все-таки в МТИ. К тому же вышеупомянутый кропотливый анализ обнаружил еще одно повреждение в результате исконного хирургического вмешательства, которое раньше вроде бы не замечали — и которое могло означать, что прежние выкладки о работе разных участках мозга нуждаются в корректировке. Глава лаборатории отвергла результаты анализа как чушь.

Текст ко всему прочему написан внуком доктора, который сделал Молейсон злосчастную операцию, после которой тот на десятилетия превратился в медицинский эксперимент. На автора очевидно давит чувство родственной вины — и материал этот, являющийся выжимкой из книги про Молейсона, целиком посвящен размышлениям о том, насколько этична была вся история пациента Г.М. Возможно, что и нет — но это не делает ее менее захватывающей.

http://www.nytimes.com/2016/08/07/magazine/the-brain-that-couldnt-remember.html?_r=1

(Прошу прощения за серию полуночных постов — испытываю угрызения совести по поводу собственной неэффективности и, видимо, таким образом компенсирую. Пользуясь случаем, поздравляю сайт «Медиазона» Никиту Сологуба с получением заслуженной премии. Пулитцера нет в стране, ну вот что есть, что есть, главное, что по адресу.)

(Еще и в имени ошибся спросонья, приношу свои изменения.)

Геноцид русских в Туве — миф или реальность? Зачем на главной площади Кызыла в 1990-м выставляли гробы с телами убитых рыбаков? Как независимая Республика Тыва объявляла войну Гитлеру? Почему тувинцы считают, что железная дорога разрушит их национальную культуру?

Ответы на эти и другие вопросы — в захватывающем материале «Медузы» из Тувы, республике на границе с Монголией, где живет совсем мало русского населения (меньше из регионов России — только на северном Кавказе), зато совершается больше убийств, чем где-либо еще в стране. Местные активисты утверждают, что в Туве специально притесняют русских, и именно поэтому с экономикой здесь все плохо, а преступники чувствуют себя вольготно. Илья Азар отправился в Туву, чтобы выяснить, насколько эти обвинения соответствуют действительности, и что вообще происходит в регионе, где парламент называют хуралом, а районы — кожуунами.

(Эту подводку я написал для соцсетей «Медузы», но почему бы не повторить. Мне прямо очень нравится, как тут все получилось, — есть и исторический контекст, и позиции всех сторон, и ощущение, что текст о чем-то большем, чем он есть формально, — наверное, о том, как люди склонны винить непохожих на себя людей в собственных проблемах. Ну и вообще — хочется такие истории про неведомую Россию больше рассказывать; надеюсь, это будет получаться.)

https://meduza.io/feature/2016/09/15/tuvinskaya-narodnaya-respublika

Всегда интересно читать расследования того, как и почему люди совершили какое-то удивительное преступление. Вот, например, массовые расстрелы в Америке — обычно впоследствии выясняется, что у преступника было тяжелое детство, или сложная среда жизни, или что-то еще, что способствовало выработке тех или иных радикальных взглядов, которые в свою очередь сподвигли человека на убийство других людей.

Но бывает и по-другому — как в случае таксиста Uber из университетского города Каламазу в штате Мичиган, который одним февральским вечером взял оружие у себя дома и поехал стрелять в абсолютно произвольных людей, в перерывах между этим подвозя пьяных студентов от бара к бару. Никто не ожидал от него подобного поступка. Ни один из его друзей не может объяснить, что случилось. Не может и сам Джейсон Далтон — единственное объяснение, полученное от него полицией, заключалось в том, что его заставило убивать приложение Uber: иконка вдруг стала красного цвета и начала транслировать в голову водителя приказы, сопротивляться которым он никак не мог. Результат — шесть трупов. Материал в GQ подробнейшим образом восстанавливает все, что делал Далтон в тот день и незадолго до него (не обнаруживая ничего странного или экстраординарного), пытается найти причину его действиям, так и не находит — но читать все равно очень интересно.

http://www.gq.com/story/the-uber-killer

Однажды летом 2008 года мне позвонил промоутер Чепарухин и сообщил, что в Москву приехала Патти Смит, которая сейчас дико увлечена Булгаковым, хочет погулять по местам в городе, связанным с писателем, и не соглашусь ли я стать для нее экскурсоводом. (Не исключаю, впрочем, что он позвонил Юрию Сапрыкину, а тот уже выдвинул мою кандидатуру.) Я очень трепетал, особенно учитывая, что предыдущий мой контакт с Патти состоялся в рамках ее концерта в Б2 в 2005-м — во-первых, великого самого по себе; во-вторых, по ряду личных причин запомнившегося мне на всю жизнь. Но согласился, конечно. Мы встретились в лобби Holiday Inn на Белорусской, Патти была в поношенном дырявом пальто и с «Полароидом» из 70-х; когда она выкидывала отходы от проявленной фотографии в мусорку во дворе булгаковского дома, прохожие явно принимали ее за бездомную. Мы привели вместе часов восемь, говорили обо всем от Мэпплторпа до Обамы, из всех великих людей, с кем мне довелось поговорить, Смит, безусловно, была самой доступной и душевной.

Она тогда оставила мне открытку со своим электронным адресом. Через четыре года, когда «Афиша» делала номер о процессе Pussy Riot, я написал на него, ничего особенно не ожидая, с предложением дать интервью о том, какой это дело имело резонанс на Западе. Патти ответила моментально и, как ей свойственно, дала пламенное интервью в поддержку девушек.

Ну а теперь у нее вышла книжка «Поезд М», и мы опять поговорили по телефону. Кажется, она меня даже вспомнила — во всяком случае, утверждала, что да. Мне, честно говоря, совсем не нравится проза Смит, да и к музыке ее я со временем стал относиться холоднее (во всяком случае, давно не переслушивал), но говорить с ней по-прежнему очень легко и интересно. В том числе о довольно неприятных вещах — вроде нынешних американских выборов или смерти.

https://meduza.io/feature/2016/09/16/my-dostigli-dna

(А текст, который я написал тогда по итогам тех летних прогулок вокруг Булгакова, — вот. Перечитывать страшновато, но тоже лонгрид, в общем-то.)

http://15.afisha.ru/2008/aleksandr-gorbachev-gulyaet-po-moskve-s-patti-smit/

Очередное доказательство тезиса, что система и силовики везде так себе — мощная история про то, как ФБР в Алабаме арестовало по подозрению в терроризме подростка с особенностями развития, который учился в спецшколе (и там не очень преуспевал) и, например, не мог завязать себе шнурки. Это, впрочем, не помешало Пейтону Прюитту заинтересоваться Исламским государством, зарегистрироваться в фейсбуке под именем Осама Энтони и даже обмениваться с какими-то людьми сообщениями про Аллаха и неверных. Федералы сочли это достаточными основаниями, чтобы Пейтона арестовать и посадить в тюрьму, — какая разница, что он нездоров, теракт устроить может все равно. По таким делам залог в штате обычно в районе 15-25 тысяч долларов. Судья, рассматривавший дело Пейтона, назначил залог для его освобождения в миллион долларов.

Честно говоря, по мере чтения материала этот вопрос действительно возникает — а ну и правда может? Что по пересказу, что в личной встрече с журналистом Пейтон говорит о своей искренней симпатии к ИГ, а его болезнь в теории могла бы не помешать ему совершить что-нибудь чудовищное. С другой стороны, вполне очевидно и то, что это не какое-то осмысленное увлечение террористической идеологии, а тоже проявление тех самых особенностей развития. В Esquire история рассказана в основном с точки зрения отца мальчика, который долгое время в одиночку воспитывал двух детей с душевными расстройствами той или иной степени (еще у одного его сына никаких отклонений, к счастью, нет) — что, конечно, очень мощно; ну и понятно, что мужчина довольно сильно вышел из себя, когда случилась вся эта история, — он и до этого не ладил с представителями спецшколы, а тут уж совсем обиделся на власть.

(Есть, впрочем, и хэппи-энд, и это не спойлер, так как он текст предваряет — суд признал Пейтона невиновным; он будет отпущен или отправлен на лечение.)

http://www.esquire.com/news-politics/a47390/alabama-isis-peyton-pruitt/?mc_cid=508f3bc65b&mc_eid=ecb5efaf65

Дроны — это только начало нового типа вооружений: есть мнение, что роботы и искусственный интеллект станут третьей революцией в этой области после изобретения пороха и атомной бомбы. Более того — уже существует общественное движение ученых, которые хотят превентивно забанить один из типов военных роботов, а именно, таких, которые способны без участия человека выбирать цель и атаковать ее. Пример? Пожалуйста: на город налетают тысячи маленьких дронов, которые умеют распознавать электрические подстанции, — и бомбят их (достаточно будет пары процентов удачных атак для чудовищных последствий). Или еще лучше — умеют распознавать людей с неправильным цветом кожи.

Вообще-то полу- или целиком автономные военные роботы уже существуют (у Израиля, например, который продает их Армении, например) — что осложняет работу лоббистов-пацифистов. А еще более осложняет ее необходимая процедура — чтобы действительно ввести подобный запрет, необходим консенсус всех 121 участника Съезда по приемлемому оружию (одна из аффилированных с ООН институций), который, разумеется, по сути невозможен; добиться его не удалось даже в отношении запрета противопехотных мин — которым во многом занимались те же люди. Впрочем, резко снизить использование этих мин в конфликтах все же удалось.

Материал, интересный с двух точек зрения: во-первых, описание войн будущего и роль технологий в них; во-вторых, рассказ о том, насколько неповоротлива и неэффективна мировая бюрократия. Не то чтобы были какие-то сомнения — но тут получается действительно яркая картина.

https://www.buzzfeed.com/sarahatopol/how-to-save-mankind-from-the-new-breed-of-killer-robots?utm_term=.qnJPmbJWX#.ae93MWNGj

Хороший беспартийный текст про то, что случилось в Бразилии — еще несколько лет назад страну считали одним из главных мировых экономических чудес (даже кризис 2008 года ее не слишком затронул), а теперь там чудовищный политический кризис, импичмент президента и общее ощущение, что государство абсолютно потеряло доверие граждан.

Начинается все с военной диктатуры, которая правила в стране с середины 60-х по 80-е и отметилась, в частности, тем, что арестовала и пытала нынешнюю (то есть теперь уже бывшую) президента Дилму Руссеф, — при этом строя экономическую модель, получившую название «девелопментализм»: протекционизм, большие субсидии бизнесам, развитие больших инфраструктурных проектов в отдаленных регионах как способ создания рабочих мест и ввода этих регионов в глобальный мир. Мягкий переход от диктатуры к демократии в 80-х этой модели никак особо не повредил — как и приход к власти левых уже в 2000-х (а именно — сначала человека по прозвищу Лула, а потом и его протеже Руссеф). Они, с одной стороны, поддержали уже существующую систему, благодаря которой государство оказалось теснейшим образом переплетено с несколькими ключевыми корпорациями, а коррупция проникла абсолютно во все эшелоны власти. С другой, в рамках своих социалистических устремлений запустили программу помощи беднейшим слоям населения, чтобы сократить классовые разрывы в обществе. В значительной степени эта программа сработала — но привела к новым проблемам и росту социальной напряженности: прежним элитам не нравилось, что их попросили подвинуться; представителям социальных низов — что перераспределение статуса в реальности совершенно не означало перераспределение доходов. Прибавились к этому и чисто инфраструктурные проблемы вроде огромных пробок из-за увеличевшегося количества машин. Добавьте к этому изрядную сырьевую зависимость Бразилии — и неудивительно, что, когда упали цены на нефть, все посыпалось.

Хоть похоже на Россию, только все же на Россию: главный герой борьбы с коррупционным государством в Бразилии — федеральный судья Серджиу Моро, вдохновленный итальянскими прокурорами, которые боролись с мафией и погибли в этой борьбе. Это, в сущности, он поборол президента — притом что обвинения в ее адрес не то чтобы лишены оснований, но, во всяком случае, куда менее тяжелые, чем обвинения в адрес многих членов парламента, который за импичмент Руссеф голосуют (они непосредственно брали взятки от компании Petrobras и строительных корпораций, а Руссеф была президентом Petrobras — и не факт, что о взятках знала, хотя, скорее всего, да). В действиях судьи, конечно, есть очень много политики — но сам факт того, что они возможны, сообщает нам, что судебная власть в Бразилии действительно обладает изрядной независимостью, чего не скажешь о нас. (Это, видимо, нередкий случай в Латинской Америке — см. также кейс с убийством прокурора Альберто Нисмана в Аргентине.)

Поэтому, видимо, текст и заканчивается оптимистично — несмотря на то что скандал обнаружил крайне неприглядную сторону бразильской демократии (там про нее еще много забавных подробностей — например, в парламенте страны заседают представители аж 28 партий), сама демократическая система устояла; и это дает надежду на лучшее. Ну и Олимпиада прошла без катастроф — тоже, учитывая все обстоятельства, достижение.

http://www.slate.com/articles/news_and_politics/cover_story/2016/08/how_once_booming_brazil_was_brought_low_and_how_it_can_save_itself.html

А вот вышеупомянутая история аргентинского прокурора Нисмана, который пытался привлечь аргентинскую президента к ответственности за сделку с Ираном, а потом был убит при странных обстоятельствах (и многие винят в этом собственно президента). Как всегда у The New Yorker, из отдельного кейса вырастает вполне фундаментальный рассказ о том, как устроена власть в Аргентине вообще.

http://www.newyorker.com/magazine/2015/07/20/death-of-a-prosecutor

Почему-то люблю разоблачительные материалы про всякие визионерские технологии. Вот, например, про Hyperloop — футуристический транспорт, который придумал Элон Маск, но потом сказал, что ему и с колонизацией Марса забот хватает, и отдал технологию на аутсорс. Разрабатывать капсулы, которые должны с лютой скоростью летать по трубам в почти что вакууме, взялись сразу две компании. Одну создал выходец из Ирана, калифорнийский стартапер, любивший слетать с Шоном Пенном в охваченные революцией Ливию и Египет (идею Hyperloop он услышал от Маска по дороге на Кубу), тусовавшийся с Майли Сайрус и Канье Уэстом, а также активно поддерживавший деньгами Демократическую партию. Как раз когда Шервин Пишевар запустил компанию, которая позже получила название Hyperloop One, и нанял туда главным инженером человека, ранее работавшего на SpaceX, у брата инвестора погиб сын — и тот позвал родственника в Калифорнию работать над Hyperloop. Они много рассказывали о своих успехах и даже проводили демонстрации для журналистов (капсула очень быстро едет по рельсе), но в итоге главный инженер и братья разгругались: первый вместе с другими разработчиками обвинил вторых в том, что они тратят деньги не на дело, а на тусовки и на демонстрацию своего статуса; вторые ответили обвинением в попытке кражи интеллектуальной собственности; дошло до того, что один из братьев оставил на рабочем месте инженера веревку с завязанной на ней петлей; сейчас идет суд.

Вторая компания, разрабатывающая Hyperloop, поскромнее, но тоже довольно эксцентрична — например, основал ее бывший итальянский рэпер, который, судя по всему, много привирает по поводу своих бизнес-достижений. У Hyperloop Transpotation Technologies не такая яркая штаб-квартира, но в каком-то смысле даже более амбициозные планы — так, они уверяют, что уже ведут переговоры с правительствами Словакии и Германии, а с 2018-го будут внедрять технологию в новом городе в Калифорнии (власти округа, где строится город, не подтверждают, что уже достигли формального соглашения по этому поводу). При этом, в отличие от конкурентов, почти никаких реальных разработок они не показывают — якобы опасаясь, что у них все украдут. Все это выглядит тоже довольно сомнительно — а кроме того, пока неясно, действительно ли Hyperloop будет очень экономичным и будет так уж революционно отличаться от японских маглевов. Нет, в целом, — дай-то бог, конечно. Но уж слишком все эти визионерские делишки манят шарлатанов.

(Про Россию, где некоторые бизнесмены инвестируют в Hyperloop, там тоже есть; упоминается даже встреча иранского стартапера с Путиным.)

http://www.wired.co.uk/article/hyperloop-hype-machine