Реальный социализм (продолжение)
По мне - так когда дураки и бездельники получают столько же или только чуть меньше людей умных и работящих – никакой справедливости в этом нет. Если тот, кто продумал и организовал некое дело, вложив туда свои средства (которые мог бы, скажем, и пропить) руководя им, будет иметь от этого немногим больше тех, кто благодаря ему вообще имеют возможность что-то получать, то это они его «эксплуатируют» - точно так же, как полсотни бездарей и недоучек в каком-либо НИИ, сидя на одинаковых окладах с несколькими настоящими спецами, работа коих выдается за «работу института» эксплуатируют этих последних. Так вот если в нормальном обществе «вклад» конкретного индивида очевиден и при всех издержках в б-ве случаев соответственно оценивается, то в социалистическом (где идея, приносящая «г-ву и о-ву» миллиарды, приносит автору не миллионы, а «Ленинскую премию») это невозможно в принципе.
Пусть бы вот комбедовская пьянь и рвань объединялась себе в колхоз и реализовывала «преимущества коллективного труда». Так ведь нет! Для того, чтобы эта конструкция могла хоть как-то существовать, ей потребовалось присвоить имущество тех, кто работал очень хорошо, и заставить работать «за галочки» тех, кто умел работать хотя бы средне. Нужно ли удивляться, что сторонники социализма никогда не оставляют согражданам свободы выбора. Почему бы не предоставить желающим сойтись в коммуну, а остальным – продолжать нормальную жизнь? Пусть бы, если угодно - конкурировали бы, демонстрируя, как оно лучше.
Но нет, в коммуну надо непременно загнать абсолютно всех. Потому что она заведомо неконкурентоспособна. И не только потому, что там производительность труда из-за отсутствия стимула всегда ниже и т.д. А просто потому, что лучшие – подавляющее большинство тех, кто что-то умеет делать лучше других - туда не пойдут, а худшие, пусть их и численно больше, без этих лучших ничего не могут. «Социалистический лагерь» без «железного занавеса» не существует, поэтому границы СССР были обустроены и эшелонированы таким образом, который предполагал предотвращение не столько нежелательного «въезда», сколько «выезда».