— Как вы чувствуете, на каком материале вы напишете действительно крутую колонку? И какие источники вы используете в работе, где берете идеи?
— Идеи для своих колонок беру из диалога с самим собой.

(Тоже фейсбук "в этот день", открыл свое выступление в школе Ковальского и зачитался).

http://www.colta.ru/articles/shkola/8011 - почитайте и вы!

Открытка очень многим

А, ну и реверс тоже ок

Когда Кадыров лайкает кого-то в инстаграме, лайкнутый юзер инстаграмит скриншот с лайком и пишет "дела реза хуьлда, лераме Паччахь Рамзан Ахматович", который раз уже вижу в ленте, и даже научился понимать, как переводится слово "Паччахь".

Гугля кое-то про Солженицына, нашел вот такой милый текст про Суркова - https://rg.ru/2007/03/15/fevral-surkov.html - и очень растрогался, сейчас в отдельной телеге поясню, почему.

Я работал в Эксперте, моим начальником был Андрей Громов, знакомый многим, а Ольшанский начинал делать Русскую жизнь, звал меня в штат или просто писать, я выбрал просто писать, но что-то смущало, и я спросил Громова - типа слушай, мы же сурковский журнал, ничего, если я буду писать в журнал Левичева? Громов говорит - нет, надо выбирать, или мы, или они. Я говорю - конечно, Эксперт (статусный уважаемый журнал, стабильность, хуе-мое). Кладу трубку и думаю - а собственно, почему? Ведь моя душа хочет Ольшанского, а не стабильности. Перезвонил и говорю - не, все-таки к Ольшанскому ухожу. И ушел в штат.

Это был апрель 2007. А в марте я, прокремлевский журналист, ходил как раз на эту вечеринку в РГГУ - такая странная презентация брошюры Солженицына, на которой главный оратор Сурков. И вот я сижу и думаю - как же блевотно оказалось быть прокремлевским журналистом, сидеть и слушать, как Ципко и Эдвард Радзинский лижут жопу, а сам Сурков кокетничает - ах, я не историк, но сейчас вам объясню, что такое история.
И вот я дождался, когда именно Сурков будет что-то говорить, чтобы все притихли и замерли, и именно в этой тишине, стуча каблуками, вышел из зала, имея в виду, что не вернусь не только в это зал, а вообще вот туда, где Сурков что-то говорит, а все замерли. И недели через две случился тот разговор с Громовым - меня к нему подготовил Сурков.

Кстати, специально для тех, кто мне говорит, что скучает по временам Кучера-Кашина-Эггерта - колонки для Рустувеба я теперь наговариваю, и вроде бы даже они как-то звучат в эфире (у них же остался эфир?) радио Свобода. Свежий я на ваших антеннах!

Когда Нил что-то роняет за кровать (узкая щель между кроватью и стеной), я беру большую логарифмическую линейку, сую ее в щель и вытаскиваю уроненное. Разумеется, настал тот день, когда Нил бросил за кровать саму линейку, ну и хуй с ней.

После каждого очередного поста Простакова про национализм хочется написать ему в личку, что борьбу надо начинать с уничтожения антинациональной интеллигенции, тираны-то умрут, а вот эти "нация пережиток 19 века" останутся и каждый еще воспитает по десятку единомышленников. Правильно говорить - смерть тиранам, смерть антинациональной интеллигенции!

Продолжая незаметно переписываться  с Простаковым - ну хуй знает, а разве поэт Некрасов не был национальной интеллигенцией? Был. А писатель Шукшин кем был? Ею и был. Какие-нибудь румыны на одних только Некрасове с Шукшиным бы выехали (да и выезжают на своих), а нам подавай миллион Шукшиных и ни Шукшиным меньше. Все нормально у нас с национальной интеллигенцией, но (на этом рукопись обрывается).

Отлично сказано (год назад)

Легализованное забвение хуже проституции и наркотиков. Легализованное забвение предполагает возможность корректировать прошлое, корректировать память, корректировать историю. Оно отсылает к самым мрачным антиутопиям про тоталитаризм и делает давнюю шутку про «непредсказумое прошлое» фактом нашей действительности. Делать недоступной какую-то, даже совсем пустяковую, информацию из прошлого — это то же самое, что сжигать архивы или сносить дома. Это уничтожение культуры.

Понятно, что известному певцу неприятно, что его портрет по чьей-то прихоти стал иллюстрацией к неприличной поговорке про домашнее насилие, но то, что он ею стал — это уже часть нашей культуры, культура вообще состоит из всего, чем жив человек, и если на свете есть хотя бы один тинейджер, однажды посмеявшийся над портретом певца, святое и неотчуждаемое право такого тинейджера — помнить об этом. Он может об этом сожалеть, может гордиться, может даже просто забыть — но сам, только сам, а не потому, что закон обязывает его об этом забыть. Если имя популярного некогда блогера стало синонимом ведения блога за деньги — это тоже факт истории, и ни у кого нет права этот факт из истории стирать. Это было, и это уже никуда не денется.

Даже если взять самый грязный, самый мерзкий, самый неправдивый текст о ком угодно — ни у кого нет права перестраивать мир так, чтобы в нем не было такого текста. Уничтожение информации, создание условия для ее недоступности — это насилие даже в том случае, если информация недостоверна или несправедлива. «Протоколы сионских мудрецов» — фальшивка, но если кому-то придет в голову сделать так, чтобы от этой фальшивки не осталось и следа, долгом любого честного человека станет сохранение и распространение этой фальшивки — разумеется, не как свидетельства еврейского заговора, но как образца конспирологического текста, сыгравшего важную роль в мировой культуре.

А откуда я взял "Ланфрен-ланфра" в исполнении Торбы на круче - вчера нянчил известно кого и напевал при этом "Вот я купаюсь в извилистой речке, чувствую сильные руки отца". Захотел послушать, но предпочел версию из Неголубого огонька, как раз с Торбой на круче, потому что там ее солист в конце так поет - "никудаааааа не деться, никудаааа не деться" - и я стал гуглить "Боярский торба", а там вон какая песня.

Слово "очередной" дикое, конечно

На Дожде я сегодня упоминал аниматоршу, которую придавило бетонной стеной при взрыве в Египте в 2004, и тут два момента - я про нее написал, и в тот же день кто-то перевел ей денег на перелет в Москву и на операцию. Потом случайно узнал от Васильева, что это был Кох.

Потом ее прооперировали, и я ходил навещать ее в больницу. Ну типа все ок, выздоравливает, самая проблема была с ногой, но и нога уже ок, вот я вам сейчас покажу - задирает одеяло, а там такая волосатая нога, что я испугался.

Олег Кашин пустился в поиски человека на стороне добра. Пусть бы, пишет, хоть один такой человек нашёлся, не имеющий ничего общего со злом. И ему, этому человеку, "я лиру посвящу". В общем, как-то так я понял колонку современного нам классика.

В тексте на colta.ru он обрисовывает возможную среду обитания и даже словесный портрет разыскиваемого. Но представления автора будто нарочно переполнены противоречиями. Лучше бы, говорит, чтобы этот человек добра был из провинции. Однако с хорошим столичным образованием. Да ещё и журналист, поработавший в разгромленных Ленте или Русской планете. При этом молодой резидент фейсбука, который прощает Ревзина и понимает, зачем Гребенщиков ходил к Бастрыкину.

Слишком тут намешано, мне кажется. Слишком много из того, что волнует самого Олега, но безразлично человеку добра. "Волкодав прав, а людоед – нет" – это ведь говорит герой, которому нет дела, почему современные ему ревзины пресмыкались перед тогдашними собяниными. Он и вовсе не знал о существовании тех и других.

Мне трудно сформулировать, сомневаюсь, что смогу внятно объяснить. Я точно знаю, по меньшей мере, одного человека на стороне добра. Но в том различие между мной и им (как и, думаю, между Олегом и теми, кого он ищет с фонарём в руке), что для таких людей другой стороны просто нет. "Волкодав прав, а людоед – нет" – для них это не свалившееся вдруг откровение. Просто так есть – и всё.

И люди такие есть. Их мало, но они есть. Иначе не было бы здесь давно вообще ничего. И живут они относительно неподалёку, но в параллельном нам мире. И Олега Кашина, к сожалению, действительно не читают.
#СМИ #жизнь

А кто помнит Пуманэ? Это сразу после Беслана в ОВД, кажется, Пресня забили до смерти военного моряка, который якобы вез взрывчатку.
Но самое странное было через полгода, когда объявили, что Алина Кабаева выходит замуж за грузина милиционера, который как раз забил Пуманэ. Кто такое помнит?