Новогодние каникулы — чудесное время. Спишь, ешь, читаешь, ешь, спишь, читаешь. Такое ощущение, что оказался в прекрасном будущем, где всю работу за людей выполняют роботы, а ты предоставлен сам себе по мере сил.
Для одной работы я читал много про правобережную Украину в составе Российской империи. Чуть ранее, для тех же примерно целей, читал про австро-венгерскую Галицию. Забавно, что у двух разных монархий в двух близких регионах была одна проблема — польская шляхта.
Австрийцам было чуть проще. Во-первых, в составе Австро-Венгрии Галиция была всё-таки титулярным королевством, с собственным сеймом. Во-вторых, Австрия была католической монархией, Габсбурги были защитниками католичества, поэтому и по религиозной линии никаких проблем не возникало. Проблема была в том, что поляки хотели восстановить своё былое независимое государство и Вена с Петербургом должны были искать выход из этой ситуации.
Обе монархии были всё-таки военно-аристократическим, то есть власть монархов опиралась на дворянство империи. В обеих державах, таким образом, польские шляхтичи оказывались в положении своеобразной опоры режима. Конечно, в случае России, ненадёжной, но "другой у меня для вас нет". Действия, способные как-то ущемить эту группу населения проходили с огромным трудом и не приветствовались имперскими властями. Так, например, Санкт-Петербург восемь раз получал от активистов присоединения Холмской губернии Царства Польского к Киевскому генерал-губернаторству соответствующие проекты и все восемь раз топил их в пучине бюрократического документооборота, чтобы не создавать ситуаций, при которых польская шляхта могла опять выступить против Петербурга. По этой же причине, когда в 1911 году принимался закон о земствах в юго-западных областях Российской империи, польских помещиков решили в эти самые земства пропустить, причём, на их стороне внезапно оказались черносотенцы, считавшие, что польское дворянство может послужить к благу империи, если его чрезмерно не ограничивать.
Австрийцы же решили пойти по пути создания управляемой польской автономии в рамках титулярного королевства Галиции и Лодомерии, не отказываясь при этом и от того, чтобы инкорпорировать польских дворян в высшие слои имперской элиты — Агенор Голуховский-старший был имперским внутренних дел, а его сын Агенор Голуховский-младший стал имперским министром внутренних дел. Инерция владетельности их рода была так велика, что сын Голуховского-младшего, которого тоже звали уже Войцех-Агенор, стал сенатором в межвоенной Польше. При этом все Голуховские были наследственными членами верхней палаты австрийского парламента.
Ситуация стала меняться лишь к самому началу ХХ века, но не изменилась решительно. В Австро-Венгрии, чтобы как-то подавить поляков, имперские власти стали активно содействовать украинскому нацбилдингу, для которого галицийский сейм оказался таким же удобным инструментом, как и греко-католическая церковь, запрещённая в России. Украинские политики, депутаты и учёные представляли интересы большинства населения Восточной Галиции и поэтому могли успешно действовать против польской элиты края.
Ситуация осложнялась лишь тем, что и польский нацбилдинг не стоял на месте, а Австро-Венгрия пыталась жить и действовать в рамках средневекового политико-правового идеала Monarchia Universalis, который не мог учитывать саму категорию "нации", т.к. её не существовало в средние века в том смысле, в каком она возникла в новое время. "Национализация Австро-Венгрии" фраза в корне неверная. Вместо этого процесса имел место процесс "национализации народов Австро-Венгрии", который разорвал бы империю на клочья[1] и именно этот процесс стал хвостом, который виляет собакой. Австро-Венгерские элиты, попав под инерцию процесса нацбилдинга, влекомые её силой неслись к 1914 году, не ведая, что их ждёт в будущем.
