#herewasquestion
Почему римляне были веротерпимы ко всем религиям, кроме христианства? Христиане же не отказывались от лояльности Риму, даже легионерами служили, как Св. Маврикий.
Проблем было несколько. Во-первых, все религии, уживавшиеся на территории Римской империи, были терпимы друг к другу; это вообще характерно для язычества, где народ попроще не очень задумывается о мультикультурализме, а интеллектуалы исходят из того, что разные народы просто чтут одних и тех же богов под разными именами. Поэтому римляне так легко принимали в свой пантеон любых богов — от греческих, которые слились с латинскими божествами до степени неразличения, до египетских, малоазийских и всяких других: инклюзия.
Христианство же было религией эксклюзивной. Принимая Христа, человек отказывался от всех остальных богов. Это само по себе не было бы еще проблемой: римлянам было совершенно все равно, во что верят или не верят граждане. Но римская религия была частью государственной машины и частью традиции. Определенные вещи нельзя было совершить без определенных религиозных ритуалов. Ритуалы эти легко множились (в частности, поклонение гению, то есть божественной сущности, духу, императора), и римляне со свойственным им невротизмом считали, что если их не выполнять, случится большая беда. А христиане выполнять эти ритуалы отказывались. А это уже попахивало государственной изменой.
(Тут надо сделать оговорку, что евреи тоже старались в подобного рода вещах не участвовать: закон Моисеев строго-настрого запрещает поклонение любым посторонним богам, и у христианства это, конечно, наследственное. Но на это римляне старались закрывать глаза: еврейская религия была очень древней, что приводило их в трепет, и, кроме того, евреи не прозелитствовали — а христиане очень недолго оставались чисто этнической ближневосточной сектой, и когда от участия в государственных обрядах стали отказываться благородные матроны или вот, как вы заметили, кадровые военные, это уже было совсем другое дело.)
Мученичество ранних христиан — это такая важная часть христианского нарратива в целом, что его эмоциональное воздействие затуманивает историческую реальность. В реальности, во-первых, антихристианские репрессии были редкими, скорее точечными чем массовыми и, главное, лишенными всякого энтузиазма. (По-настоящему мощное антихристианское движение ненадлого возникло при упомянутом вчера Диоклетиане, но и оно было составной частью мер по спасению империи: состояние дел было не то что кризисным, а закризисным, поэтому щепки летели во все стороны, от гонений на христиан до попыток заморозить все цены специальным декретом.) Даже пристрастные христианские свидетельства не могут скрыть, что римские чиновники часто ведут себя как пушкинский Савельич, уговаривая христиан — “Не упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцелуй у злод… (тьфу!) поцелуй у него ручку”. Многие отказывались — упорно, многократно, вызывающе — и чиновники нехотя отправляли их на казнь. Некоторые целовали и получали соответствующий сертификат. Вопрос о том, как относиться к собратьям, которые спасли себе жизнь ценой совершения государственного обряда, горячо дебатировался в первые века христианства.
(В наше время пародическая версия этой проблемы возникает у христиан еврейского происхождения, репатриирующихся в Израиль. Еврей, перешедший в другую веру, не подпадает под действие закона об абсорбции; вход открыт только для иудеев или для тех, кто не исповедует никакой религии, для атеистов. Репатрианты-христиане вынуждены лукавить в ответах на соответствующую анкету. Не знаю, что думают по этому поводу иерархи разных христианских церквей — никакой широкой дискуссии на эту тему не видел.)