Канал «Москва-Волга». Художник А.Сергунькин.

Домофон "Сезам" начала 1990-х в доме на Велозаводской улице. Для выбора номера квартиры нужно вращать ручки – цифры показываются на циферблатах в 3 круглых стеклянных окошках.

Карта расположения «Азбуки вкуса» - наглядный пример социального расслоения в современной Москве.

...В Нечерноземье,- согласно прогнозу,-
резко уменьшится снежный покров...
Днем над столицей
             местами - грозы.
А на асфальте
местами -
кровь.

Роберт Рождественский

В Зеленограде остались недовольны качеством укладываемой плитки. «Хотим уточнить, что это адресовано не прохожим, а тем людям, которые плохо сделали свою работу», - заявили создатели инсталляции.

Кроссворды в советской Москве.

Сотрудники магазина и конторы Г.Елисеева в Москве. Ищите родственников!

Памятник академику Курчатову в Щукино. Высота - 5 метров, открыт в 1971 году. Народное название - «голова на бороде».

Воспоминания известного этнографа Владимира Кабо. Хоть и изучал Австралию, а про Москву пару строчек всегда можно черкануть.

«Квартира, в которой прошло мое детство, находилась на втором этаже одного из трех одинаковых двухэтажных корпусов, окруженных большим двором; дома эти снесли в 1960-е годы, теперь здесь ничего не сохранилось. Во дворе росли старые липы, было просторно для игр - а детей было много, и все примерно одного возраста. Зимой мы строили крепости из снега, но я больше любил бродить в одиночестве на лыжах вокруг дома и что-нибудь сочинять. Иногда папа брал меня в Сокольники, и я ходил на лыжах по парку; с этих пор я и полюбил одинокие лыжные прогулки.

Достопримечательностью двора был дворник дядя Вася. На праздники он аккуратно выпивал и желая, чтобы об этом все знали, он останавливался перед каждым домом, высокий, с окладистой бородой, воздевал руки к небу и кричал: "Да здравствует Первое Мая!" - даже если это был Международный юношеский день.

На каждом этаже дома был длинный коридор, в него выходили двери, за которыми жили отдельные семьи - каждая в двух комнатах, а то и в одной. На двери из коридора на лестничную площадку был звонок и список жильцов: когда раздавались три длинных звонка, - именно длинных, три коротких - это не к нам, - я шел открывать. В противоположном конце коридора - общая кухня, уборная, умывальник. Ванной не было, ходили в баню, а меня в детстве мыли на кухне, здесь было жарко, шипели примуса, пахло керосином. Горячей воды тоже не было, печи топились дровами из коридора. Все это называлось тогда: коммунальная квартира. И такими было большинство московских квартир.

В первые годы в квартире было чисто и пристойно - пока не наступила вторая половина 1930-х годов и не изменился состав жителей дома, отражая социальные перемены в стране».

Ископаемый вид, К-7, в разрезе.

Глушилки «вражьих голосов» на берегу Яузы в районе Земляного Вала. Сейчас на этом месте панельные дома.

Мысль первая. В Москве есть определенная путаница со станциями, расположенными на Арбатско-Покровской и Филевской линиях, особенно с «Арбатской». Между ними нет прямого перехода, люди бегают и пытаются разобраться.

Мысль вторая. Кроме «Пушкинской», «Чеховской», «Достоевской», «Маяковской», «Бунинской аллеи», «Тургеневской», «Лермонтовского проспекта» хочется станцию, названнуя в честь Гоголя.

И здесь лучший кандидат - «Арбатская» Филевской линии. У нее маленький пассажиропоток, нет связей с другими ветками, переименование пройдет быстро и безболезненно.

Станция «Гоголевская» в окружении двух памятников, церкви Симеона Столпника, дома, где исчезли в огне «Мертвые души», целого списка адресов в приарбатских переулках... Мечта.

Направил соответствующие обращения в государственные органы. Надеюсь, станция «Гоголевская» появится на карте метро.

Средство от грехов молодости.

«Шел первый послевоенный 1946 год. Москва, как и вся страна, жила продовольственными карточками. На мясные талоны в очередях, "давали" селедку, на сахарные — соевые конфеты. Влажный хлеб с многочисленными примесями — на отдельные хлебные карточки. На большущие денежные купюры, черные сотенные и красные тридцатирублевые с изображением вождя революции купить было нечего. Инфляция железным обручем охватила всю страну-победительницу. С окон многих домов еще не были сняты бумажные крест на крест полоски военных лет. Кое-где шла расчистка разрушенных в первый год войны домов.

Зато Тишинский рынок и сквер возле него напоминали толкучку старой Сухаревки. Здесь можно было купить все, начиная от хлебных карточек и кончая дорогими мехами, коврами. Одни продавали, а другие скупали облигации государственных и военных займов за десятую номинальной их стоимости. Поговаривали, что тайком продавались даже медали и военные ордена. Самые дорогие вещи скупались вынырнувшими из-под земли в столице „артельщиками-надомниками", бежавшими с Украины и Белоруссии. Они занимали целые кварталы частных деревянных домов в районе Останкино и Черкизово и, пользуясь разрешением властей, на своих примитивных домашних станочках выделывали массовый трикотаж. Власть поощряла артели и кустарничество, так как сама не могла ничего предложить народу».

1970