Читаю. Пишут - «Гоша Рубчинский насиловал детей». Ничего про это не знаю. А про поморскую деревню Чикинскую в архангельской области, изнасилованную соратницей Гоши Рубчинского некоей Лоттой Волковой - знаю.
Это не мой жанр, но - нет! - дайте я об этом напишу! Я ещё летом хотела, увидев в итальянском Vogue съёмку из этой деревни. Тогда же я впервые узнала о существовании Рубчинского. (Да, у меня нет денег на современных российских дизайнеров, и если бы деньги для того только и были бы нужны, чтобы тратить их на современных дизайнеров, то я бы сказала - фуф, как хорошо, что их у меня нет.).
Так вот значит, летом смотрю я на эту съемку - где модель турчанка изображает русскую народную моду, скособочившись на фоне развалившейся деревенской церквушки, как сжимает она в руке большой аляповатый крест, посмотрела на ее разноцветные лосины, они же леггинсы, на непонятые сапоги, как будто сшитые из взбесившихся заплаток, на платок, надвинутый на лоб, на усищи ее, но больше - на бабьежное выражение лица, почитала, как итальянцы из модного журнала эту фотосессию расхваливают и ещё называют ее «миксом из советской безвкусицы и вычурного китча» и подумала - «А?! Советское тут причём? Советские люди обмерли б от страха, явись им такое в их советские времена!». Так оно и вышло - жители деревни увидели свои родные окрестности на страницах итальянского Vogue, от ужаса перекрестились и со страху побежали свою собственную фотосессию устраивать - в сарафанах. Честно говоря, так себе вышло, но все же лучше, чем у современных дизайнеров.
И ещё я подумала - «Какое катастрофическое уродство! Ну что в головах у этих людей, называющих себя дизайнерами?!». И дальше думаю - «Ну-ка напишу я сейчас про этот трагической дизайнерский кошмар». Не написала. Подумала - сейчас меня заклюют, обвинят в том, что у меня просто не имеется ни денег, ни того самого тонкого потаённого чувства, которым избранные люди оценивают современное искусство. Опять же - не мой жанр.
А теперь читаю такие новости про детей (если это правда) и понимаю - вот оно что в голове у этих людей. Творишь уродство в поступках, знаешь, что твой друг творит уродство в поступках и молчишь, и все оно на твоём творчестве отражается.
