Size: a a a

Леонардо Ди Ванче

2018 May 23
Леонардо Ди Ванче
Как же хочется наконец закончить ремонт в новой квартире, сдать ее хорошим людям и съебаться уже из Москвы в жаркий, пыльный, дорогой и провинциальный Тель-Авив. Пить и орать на улицах, засыпать на пляже, в парках или просто на земле, целовать каждого встречного песеля в нос, носить вещи с помоек, ходить в женских платьях, жарить шашлыки на балконе, танцевать на гей-парадах, а по ночам еще и присовывать няшной еврейке.
источник
Леонардо Ди Ванче
А потом вернуться в Нью-Йорк, в котором я провел, без малого, треть сознательной жизни. Вернуться в город, который меня перемолол, потом вознес, а потом снова перемолол. В город, в котором одиночество так же естестенно, как и невозможность оказаться в одиночестве. В город бесконечных возможностей и бесконечного пути к ним. Великий город, прекрасный, черствый и душевный. Город неудачников и город счастливчиков. Красивый и уродливый. Но: родной, мой. У Бротигана есть стихотворение Nice Ass:
There is so much lost
and so much gained in
these words.
Как-то так я бы и сказал про свой Нью-Йорк.
источник
Леонардо Ди Ванче
Окей, немного добавлю про Нью-Йорк, не снижая градуса пафоса.

Недавно взялся перечитать “Это я — Эдичка” и позабавился тому, как схожи мои и эдичкины биографии. Мне в Нью-Йорке тоже начала изменять девушка. Я тоже жил в отеле и тоже читал объявления в Вилладж Войс. Хотя и происходило это с разницей в 40 лет.

В какой-то момент я перестал жрать одни колеса и начал пить другие, прописанные мне врачами.

Затем был крымнаш, и денег стало в два раза меньше, моих личных источников пассивного дохода хватало только на жилье. Родители за океаном стремительно обрастали тяжелыми болезнями, за какие-то пару лет стали инвалидами и стариками, и их голоса в трубке звучали бледно и обреченно.

Я превратился в абсолютного аскета и мог неделями питаться вареным картофелем и чаем. Из одежды у меня было только самое необходимое, я надевал на себя все, что находил на улицах или получал от друзей. Сильно мерз временами. Ну и конечно же мне было плевать, как тряпки сочетаются друг с другом, да и за их состоянием я особенно не следил: у меня никогда не было приличной пары обуви или штанов, на которых не было бы заплат в промежности и на которых не были бы оттянуты колени.

Довольно скоро я стал чувствовать себя чужим в дорогих ресторанах и магазинах одежды. Если я одевался в чистое, то мне казалось, что это какой-то неуместный овердрессинг и мое внутреннее состояние не соответствует внешнему, а моя одежда поводу. Мне было комфортно только в сумерках, где-нибудь в малоэтажном Бруклине, в барах для пролетариата и в магазинах для бедняков. Деньги я готов был тратить только на алкоголь и вещества для себя и друзей, — это все равно выходило дешевле походов к психоаналитикам (на предмет рациональности таких маневров я мог бы дискутировать, но не хочу).

Я завидовал своим друзьям, таким талантливым, таким смелым. Чем больше у них получалось, тем больше я терял желание что-то делать со своей жизнью. Мне только все время хотелось находится либо в крайней степени стимуляторной ажитации, до рассвета курить сигареты на крыше и, закусив губу, искать в соц.сетях с кем поебаться этой ночью, либо же наоборот, транками и алкоголем вводить себя в состояние полнейшего забытья, — когда время совершенно перестает существовать. Лежать, как больной пес, в грязных тряпках и предаваться мечтаниям, винить себя, ненавидеть за ленность, за трусость. Какую пользу ты можешь принести другим, если ты даже не интересен сам себе? Вот читаешь ты по 7-8 часов в день, затем выпиваешь три бутылки вина, в ливень мочишься с балкона на блестящие скользкие ступени пожарной лестницы, и только тогда на долю мгновения перестаешь быть противным сам себе. Потому что даже у ненависти к себе есть предел — смирение.

А ведь я бы мог написать книгу, не хуже, чем Лимонов. Нет, во мне литературного дара нет и на сотую часть от эдичкиного, но историй и сюжетов, у меня, пожалуй, не меньше. Но мои прекрасные, замечательные, настоящие друзья. Как я рад, что они не узнают всей правды, мне правда хочется их от нее сберечь. Обнажить душу я бы точно не смог, а я считаю, что писать я должен лишь правду. Ну да, я читал стихи проституткам и с бандитами парил мет. Еще я жил с замечательными транссексуалами, с неоднозначными русскими политбеженцами и оппозиционерами, с нищими иммигрантами и местными богачами. Пробовал то, что нельзя пробовать, ходил туда, куда нельзя ходить. Может быть об этом стоило писать, а может быть в этом есть ценность, как внутреннего опыта, который нивелируется, если будет пересказан. Я ебался со всякими интересными личностями, запускал веб-кам студию, снимался в рекламе и клипах, сам снимал для модных журналов и брендов. Я работал водителем и грузчиком, часто просто за алкоголь. Не делал только одного: не воровал. Нет, я один раз участвовал в ограблении, но я не знал, что это было ограбление. И это все помимо того, что я получал MBA, лежал в психушке и путешествовал по всему Восточному побережью.
источник
Леонардо Ди Ванче
Это свобода непонятного рода, её несложно назвать пьянящей, но она другая, амбивалентная, неоднозначная: вот перед тобой весь Нью-Йорк, столица мира и все возможно и перед тобой столько путей, а с другой стороны вот ты: маленький, незаметный, ничтожный по сравнению с грядами небоскребов, которые стояли тут задолго до тебя, и будут стоять и далее, не раздавив, не перемолов, а просто пережив тебя, не заметив. От тебя и пылинки не останется, а они так и будут стоять, крепко вросшие в скальную породу Манхэттана.

Одиночество в чужом городе это как первая проститутка или как первый трофей на охоте. Как первая кровь, первое предательство, первая любовь. Это прощание с детством. Билет во взрослую жизнь, где нельзя ничего переиграть и неверные ходы навсегда остаются зарубками на костях, которые потом всю жизнь будут напоминать о себе в дождливые дни.

Нью-Йорк, как удачно замечено, это не “место жительства”, это “время жительства”. Это период, через который полезно пройти. Пять лет. Наверно, в следующий раз я вернусь туда подготовившись лучше. Нельзя бросаться в океан, не зная, в каком направлении находится берег.
источник
Леонардо Ди Ванче
BANDCAMP DIVISION
источник
Леонардо Ди Ванче
Хорошая статья позволяющая сразу вникнуть в суть причин существующей наркополитики.

http://trava.education/hrdp
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
бува T в логотипе милая
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
источник
Леонардо Ди Ванче
​​На фестивале "Hangout" рэпер Кендрик Ламар пригласил на сцену фанатку, чтобы та исполнила с ним трек "M.A.A.D city".
Девушка по имени Дилани знала весь текст наизусть и вела себя довольно уверенно.
Только проблема в том, что в этой песне есть неприличное слово на букву "n", которое "белым" людям произносить нельзя.
И как только из уст "белой" Дилани сорвалось злаполучное: "Where you from, nigga?", Ламар остановил музыку, заставил девушку извиниться и пообещать, что она больше никогда не будет так говорить.
Потом Кендрик все-таки позволил допеть, но уже под вой разъяренной толпы.
Теперь и думай, что сделали эти злые "niggas" с бедной Дилани после концерта
источник
Леонардо Ди Ванче
Потому что надо было петь "neighbor"
источник