Правильные слова о Крылове, в произвольном порядке (припомнил не всех — дополняйте):
1)
И. Панин: «Крылов был активен, искромётен и смел, являя собой новую формацию русского националиста — человека умного, расчётливого, начитанного, способного переспорить кого угодно. Своих это удивляло, чужих настораживало. И это было красиво, чертовски здорово!»
2)
C. Зотов: «Однако, рядом с нами есть живые гиганты, в одиночку несущие великую русскую (и, шире, - западную) культуру на своих плечах. Константин Крылов был одним из таких. Следуя стоическому принципу, теперь он перешёл из друзей живых - в друзья вечные. Нам стоит радоваться, что мы были его современниками».
3)
Холмогорова: «У этих обычных людей есть нормальные человеческие интересы и запросы. Они не хотят быть воинством Армагеддона или еще что-нибудь такое - они хотят жить. По возможности, хорошо жить. В том числе в самом приземленном материальном смысле. И это нормально. Не хотят, чтобы их массово расстреливали, а хотят, чтобы соблюдались их права, чтобы их никто не унижал и не наказывал без вины - и это тоже совершенно нормальное, правильное желание. Вот это и будет нашей целью: чтобы русские люди жили хорошо, и никто их не обижал».
4)
Богемик: «Он был тонким литературным критиком и создателем собственных фантастичeских миров, а нерусская жизнь вынуждала его вместо литературы заниматься политикой в заведомо проигрышной ситуации - создавать партии и движения, которые невозможно зарегистрировать, по мере сил вытаскивать безвинно осуждённых, самому представать перед судами по откровенно издевательским обвинениям».
5)
Е-нутрия: «Крылов писал оч. много и "вообще" на эти темы, и "исторически" объясняя, почему Мамардашвили - не философ, а Зиновьев - философ. Собственно насколько я понимаю большая часть критики "советского технарства" - это Константин Анатольевич, выпускник физтеха и C++ программист. И мы пользуемся его концепциями до сих пор».
6)
В. Азаревич: «Я не знаю, во что верят зороастрийцы. Я лишь надеюсь, что Крылов получит на том свете всё самое лучшее, что только может (и не может) быть. Знаю, звучит глупо. Но второй раз за год умирает человек, оказавший огромное влияние на формирование моих взглядов».
7)
Джига: «Мы для этого государства – опасные и чужие. Настолько, что даже нашу смерть здесь на всякий случай официально не замечают».
8)
сибирская язва: «– Знаете, – неизменно обращается он ко мне на "вы", хотя я ненамного старше его дочерей, – у меня как-то не вызывает аппетита само слово "мю-ю-юсли", – делает он воистину литературный акцент на заморском словечке, пренебрежительно растягивая его и щурясь. – Это же надо было так невкусно назвать!»
9)
Бастраков: «Для Крылова название такой книги пришло на ум сразу – «Так вот,». Никаких супердизайнов тоже не надо – делать всё просто и чисто. Я даже уже прикинул, как оно должно выглядеть. Правда, в идеале не подражать каллиграфическому почерку Крылова, а собрать название из им же написанных букв».
10)
Жучковский: «В январе 2015 Крылов приехал с Надеждой в Донецк. Тогда приезжать было действительно опасно, но этот "интеллигент в очках", в отличие от многих москвичей, не искал аргументов, чтобы не ездить. Я собирал ополченцев, чтобы они послушали Крылова. Не знаю, поняли ли они, кто к ним приезжал, и помнят ли они сейчас о той встрече. Я помню».
11)
Лукинский: «От самого начала поездки до её конца мы много дискутировали. О том, должны ли править миром писатели (из этого нашего разговора потом выросло его выступление в Праге), о войне с Наполеоном, о февральской революции, о том, какое государство Израиль, о русской культуре и левом искусстве. С ним вообще всегда было о чём поговорить и, честно говоря, у меня не всегда хватало слов закончить тот или иной разговор».
12)
Караулов: «В самом деле, с либералами Крылова объединяло неприятие русских в их наличном состоянии. Разница в том, что либералы хотели бы изменить русских так, чтобы те были удобнее другим народам, а Крылов мечтал, чтобы они изменились ради самих себя».
13) И много нелишнего теперь —
здесь.
Пусть теперь он заживёт ещё шумнее.
