боже, царя храни!
В этой неожиданной песне звучала могучая сила, в которой было столько веры и надежды, что хоть сейчас бери в руки ружье и вступай с кем хочешь в смертный бой.
Незнакомый мальчик порывисто встал.
— Из-за тебя, — в ярости закричал он, и толпа глухо заворчала, — из-за твоего куцего мозгляка я готов хоть сейчас в ополчение идти. Я сам знаю, что он есть всего только мужик... Я сам все знаю... И я вижу: я в него не гожусь...
Лицо неизвестного мальчика стало от злости красным, он сжал кулаки.
У-у, щоголи! — завопил он внезапно. — Я-то, дурак, думал, это настоящий мужик, а это... — и он со злобой плюнул в подвернувшуюся на дороге собаку.
Несколько лиц обернулось в сторону мальчишки.
А-а, — сказал, взяв себя в руки, явный мужик. — Ну, а ты что, брат, тут сидишь?
Катись скорей отсюда, — пробормотал юнец, отирая подолом грязь с губ.
Что это ты так расхрабрился? — раздался из толпы насмешливый голос.
Как что? То, что я мужик!
Какие же мы мужики, если мы только мужики?
А вот такие, — отвечал негодяй, — у меня будто бы отец и мать есть, а у них ничего нет. А дед мой, хоть и был мужик, но был грамотей и писал романы да пьесы, на которых добрые люди плакали, а испорченные смеялись. Сам я, кроме своей деревни, ничего в своей жизни не видел, а приехал сюда, еще ничего не зная, стал партизанить. Как в такой деревне ничему не научишься...
И плохо вы, ребята, учились, — возразил мужичок, прищурив маленькие черные глазки. — Как вы будете партизанами, когда у вас ни отца, ни матери, ни деда, ни грамоты? Никакого воспитания нет. И ты смеешь их упрекать.
Я знаю, — стоял на своем юнец и встряхнул головой. — Но они спасли меня.
И после этого юнец с горячностью стал доказывать необходимость продолжать борьбу с немцами, с оккупантами.
Это откуда же вы взялись такие, неженки? — спрашивали его.
Оттуда же, откуда и вы. Ну, в каком я был у вас бараке, в тако