Хотел было написать, почему мне не понравилась (или, как это принято теперь говорить, активно не понравилась – сейчас всё активно, самое распространенное и бессмысленное слово-паразит) сегодняшняя
колонка Кашина про резиновых женщин, хотя текст вообще не про неведомый мне скандал, а про журнализм. И когда Олег обычно (редко) пишет колонки о профессии, то они мне как раз нравятся (конечно же, активно), потому что понимаем это дело мы с ним примерно одинаково, а пишет он сочно и точно. И я понимаю, что аудитория таких текстов необычайно крохотная – кого вообще волнует, что тут происходит с журналистикой? Волновало бы, так она, может, тогда и существовала бы хоть в каком-то виде. Но тексты Олега о профессии – грустные и иногда злые – очень люблю. Они мне активно нравятся, если вам так понятнее.
Однако ж проблемы убитого журнализма в связке с сугубо московской какой-то историей – это совсем какое-то запредельное сужение аудитории. Кому это интересно, кроме Маши Бароновой и кружка фейсбучных трепачей? Я вчера спросил здесь, есть ли у меня хоть один читатель, который тоже ходит дома в валенках – разумеется, никого нет, и вот мой разрыв с аудиторией, потому что я теперь деревенщина, вещи меня интересуют приземленные, связанные (активно) с реальной жизнью и выживанием в ней. А тут – резиновые бабы и (как отголосок этого) Баронова, воспевающая (опять же активно) мифы о женском оргазме. Словом, нормальным людям это глубоко безразлично, это может быть темой только для полутора перешагнувших рубеж среднего возраста и активно утомившихся от этого столичных хипстеров.
Есть такое поверье, что в текстах Кашина самое главное обычно в предпоследнем абзаце (удачно и для упаковки под пейвол, и для торопливых подписчиков Репаблика, которые поскорее хотят узнать мораль и сразу активно проматывают до этого самого абзаца). Но про резиновых теток не так: анонс я получил в утренней рассылке, и редакторы вытащили, как мне кажется, единственную мораль текста прямо в анонс, так что текст уже можно было и не читать.