Умирая, Витек вспоминал Черкизон. Он еще служил в пресс-службе угрозыска, шли поиски украденного за выкуп таджикского коммерсанта, операм поступила наводка, что шуршать надо на рынке. Пригнали оцепление, бронемашину с «тяжелыми», протряхивали каждую щель, сбивали снег с контейнеров и заглядывали внутрь.
В полу палатки с джинсами распахнулся прикрытый пакетами лаз, уходивший в черноту, куда не доставал фонарик. Зацепив карабин, «тяжелые» стали спускать одного из своих – с перчаток до лица в кевларе, – пока тот не засигналил отчаянно обратно. Выскочил строгий, перепуганный, стянул шлем с раскрасневшегося лица: внизу, насколько хватало глаз, тянулась укрытая истлевшими коврами галерея, а нелегалы копошились немыми тысячами. Малейшая паника, и эта толпа бросится к выходам, сметая с пути и оцепление, и «тяжелых». Потому говорили шепотом, Витек пошутил скинуть пару гранат, но все посмотрели на него с сожалением.
Эти взгляды он вспоминал, умирая, а когда снова открыл глаза, то оказался уже в офшоре. Издалека увидел на зеленом берегу знакомого помощника мундепа, за столиками – двух чистеньких засекреченных генералов в белоснежном. Казалось, они нагрешили, но даже богу стоит крепко подумать, прежде чем идти против таких людей.
С Черкизона тогда сразу поехали в глухое Подмосковье: кто-то все-таки слил место, где прятали заложника. Остановились переждать в роще для внезапности. Выключили двигатели, потушили фары. Замерзая в фиолетовых февральских сумерках, пили водку, отогревая ее ладонями.
В поселок вошли уже в темноте, проломив ворота бронемашиной, навалились со всех сторон, выгнала и кинули на снег мелкого полуголого таджика. Он дрожал, якобы не понимал по-русски, но трое «тяжелых» умело того прижали, срезали штаны и, оглядевшись, присунули лом, оторвав его от намороженной стены сарая. Крошки инея быстро гасли в ручейках крови, Витек опустил ледяную камеру, задышал, нащупывая сигареты. Глаза таджика стали совсем серебряными, он все сказал, и «тяжелые» выпустили его, побежав к пристройке.
Витек курил и смотрел краем зрения, как задержанный шипит молитвы какому-то богу, вертится в светлом от окон прямоугольнике, пытаясь высвободить лом, по которому холод пробирался в его организм. Небо затянули тучи, никто там ничего не слышал: большая часть молитв разворовывается по пути и оседает в офшорах.
https://www.instagram.com/p/BmlQYNrjHeL
В полу палатки с джинсами распахнулся прикрытый пакетами лаз, уходивший в черноту, куда не доставал фонарик. Зацепив карабин, «тяжелые» стали спускать одного из своих – с перчаток до лица в кевларе, – пока тот не засигналил отчаянно обратно. Выскочил строгий, перепуганный, стянул шлем с раскрасневшегося лица: внизу, насколько хватало глаз, тянулась укрытая истлевшими коврами галерея, а нелегалы копошились немыми тысячами. Малейшая паника, и эта толпа бросится к выходам, сметая с пути и оцепление, и «тяжелых». Потому говорили шепотом, Витек пошутил скинуть пару гранат, но все посмотрели на него с сожалением.
Эти взгляды он вспоминал, умирая, а когда снова открыл глаза, то оказался уже в офшоре. Издалека увидел на зеленом берегу знакомого помощника мундепа, за столиками – двух чистеньких засекреченных генералов в белоснежном. Казалось, они нагрешили, но даже богу стоит крепко подумать, прежде чем идти против таких людей.
С Черкизона тогда сразу поехали в глухое Подмосковье: кто-то все-таки слил место, где прятали заложника. Остановились переждать в роще для внезапности. Выключили двигатели, потушили фары. Замерзая в фиолетовых февральских сумерках, пили водку, отогревая ее ладонями.
В поселок вошли уже в темноте, проломив ворота бронемашиной, навалились со всех сторон, выгнала и кинули на снег мелкого полуголого таджика. Он дрожал, якобы не понимал по-русски, но трое «тяжелых» умело того прижали, срезали штаны и, оглядевшись, присунули лом, оторвав его от намороженной стены сарая. Крошки инея быстро гасли в ручейках крови, Витек опустил ледяную камеру, задышал, нащупывая сигареты. Глаза таджика стали совсем серебряными, он все сказал, и «тяжелые» выпустили его, побежав к пристройке.
Витек курил и смотрел краем зрения, как задержанный шипит молитвы какому-то богу, вертится в светлом от окон прямоугольнике, пытаясь высвободить лом, по которому холод пробирался в его организм. Небо затянули тучи, никто там ничего не слышал: большая часть молитв разворовывается по пути и оседает в офшорах.
https://www.instagram.com/p/BmlQYNrjHeL
