Отличие государства от нас, в смысле общества, в том что оно имеет монополию на лигимитизированное насилие.

*легитимизированное

Точно, оно!

Это не отличие. Это фундаментальная характеристика.
Легитимизированность - это и есть согласие общества.
Если у государства есть легитимная монополия на насилие - это значит общество ему таковую предоставило.

Если у государства есть легитимное право получать данные о преступниках - значит общество таковое право государству дало.

Собственно истории типа Сноудена - это истории о том, что государство получило нелегитимные механизмы контроля общества - механизмы, с которыми общество не согласно.

И в этом смысле каждый раз, когда мы требуем от государства что-то изменить мы должны сказать сами себе а легитимны ли его действия?
Если легитимны - тогда прежде государства мы должны действовать на общество, влиять на общественное мнение, убеждать общество что оно должно согласится с нами.
Если не легитимны - то мы можем призывать общество противостоять таковым действиям, включая давление с использованием механизмов государства.

Что мы не можем делать - мы не можем призывать компании поступать так, как нам кажется правильным, не достигнув общественного консенсуса о том, что правильно.

Если только у одного человека в комнате автомат то мнение даже тридцати оппонентов для него не важнее его собственного мнения.

И не надо говорить что этот автомат ему передали эти тридцать. Он уже у него по определению.

> мы не можем призывать

А вот любые наши призывы возможны пока у нас в руках нет автомата.

Обычно люди не становятся более гибкими в своей позиции когда у них появляется средства принуждения.
Я бы даже сказал наоборот.

Поэтому если у тебя нет автомата - ты должен привыкнуть слушать окружающих. Потому что когда у тебя будет автомат - твоя мотивация слушать только упадёт.

Возможно можно сказать так: мы можем призывать к чему-то безапелляционно, учитывая что призывы с другой стороны также есть и также безапелляционны. (и они заменят наши внутренние сомнения)
Это возможная линия поведения относительно непосредственной информационной атаки на компанию.

Но считать себя абсолютно правым внутри себя, игнорировать права других людей не в дискуссии, где они могут сформулировать тезисы в свою защиту, а в прокламациях среди союзников, где этих людей нет... это очень опасный путь, обычно заканчивающийся тиранией.

Надо научить combot распознавать это как +

> если у тебя нет автомата - ты должен привыкнуть слушать окружающих

Так у окружающих тоже нет автомата. Автомат только у государства.

> обычно заканчивающийся тиранией

Так вот тирания государства уже есть.

Да. И ты без автомата должен привыкнуть слушать людей без автомата.

Потому что если ты сорганизуешь людей в какую-то группу активистов (протогосударство) - у тебя появится маленький автомат. И если ты к этому моменту не научился слушать людей - ты уже не научишься.

И ты пойдёшь на тиранию тиранией... и я не знаю какая будет жёстче.

Так государство не даст сформировать группу, для того ему и нужны спецслужбы.

> группу активистов (протогосударство)

Группа активистов ни как не протогосударство если у неё нет монополии на легитимное насилие.

У неё как раз появляется локальная монополия на легитимное насилие, если она признана своим окружением.

Нет конечно, но думаю дальше продолжать уж совсем бесполезно.

Впрочем мы уже закопались достаточно глубоко в принципы построения государства вместо реального вопроса.
Поэтому я повторю свой изначальный тезис: мы не вправе требовать от компаний игнорировать желания (и удобство) своих пользователей ради наших идеалов.
Мы вправе этого требовать только в совместной дискуссии всех пользователей компании.

И никакая "гуманистичность" идеалов не может этого изменить.

Таки как появляется монополия, если не усилиями общества? Богом что-ли дана?

Ладно, подведу итог моему мнению. Никому его на навязываю.

Пока мы не осуществляем насилия мы можем говорить и требовать вообще что угодно.
Нам не нужно ни с кем согласовывать наши требования.
Компании конечно прислушаются в персую очередь к мнению государства, а не общества. Потому что у государства монополия на легитимное насилие.