Начал читать книгу «Андрей Платонов. Воспоминания современников. Материалы к биографии», изданную в 1994 году. В ней – ещё прижизненные записки литераторов, близких к писателю Платонову. Т.е. записи 1950-70-х годов. Одно из таких воспоминаний принадлежит Льву Гумилевскому. Сейчас он известен мало, но его имя гремело особенно сильно в 1920-е (мне у него нравится фантастический рассказ «Страна гипербореев» и роман «Собачий переулок»).
Платонов всегда выглядел как «человек из народа», был чужд, как сейчас сказали бы, «тусовке», и всю жизнь соблюдал «простые манеры». Воспоминания Гумилевского подтверждают это:
«Впервые появляясь в литературе с книжкой стихотворений «Голубая глубина», Платонов написал краснодарскому издательству «Буревестник» автобиографическое письмо. Там он так определил своё отношение к будущим товарищам по литературе: «Я знаю, что я один из самых ничтожных... Вы люди законные и достойные, я человеком только хочу быть. Для вас быть человеком привычка, для меня - редкость и праздник».
При всей внешней искренности этого заявления трудно не почувствовать его внутренней детской иронии, возможно, ещё и не осознанной автором, но полностью потом оправдавшейся. Пышно расцветавший в те годы, да не вымерший и по сей день, писательский снобизм был совершенно чужд Платонову.
Он был равнодушен к одежде, которую носил, к обстановке, которая его окружала. В то время, когда все писатели уже обзавелись авторучками, пишущими машинками, он по-прежнему писал карандашом на простой писчей бумаге. Он работал за своим шведским конторским бюро и был им доволен потому, что оно стояло спиной к дивану, обеденному столу, к печке, входной двери и таким образом отъединяло его от семьи, от гостей, если он писал. Когда вырос сын, стало больше шума и людей, Андрей Платонович выбросил из ванной комнаты ванну и сделал себе там кабинетик, а мыться ходил в баню, как все рабочие люди. Он не собирал ни редких книг, ни картин, ни даже простой библиотеки».
Платонов всегда выглядел как «человек из народа», был чужд, как сейчас сказали бы, «тусовке», и всю жизнь соблюдал «простые манеры». Воспоминания Гумилевского подтверждают это:
«Впервые появляясь в литературе с книжкой стихотворений «Голубая глубина», Платонов написал краснодарскому издательству «Буревестник» автобиографическое письмо. Там он так определил своё отношение к будущим товарищам по литературе: «Я знаю, что я один из самых ничтожных... Вы люди законные и достойные, я человеком только хочу быть. Для вас быть человеком привычка, для меня - редкость и праздник».
При всей внешней искренности этого заявления трудно не почувствовать его внутренней детской иронии, возможно, ещё и не осознанной автором, но полностью потом оправдавшейся. Пышно расцветавший в те годы, да не вымерший и по сей день, писательский снобизм был совершенно чужд Платонову.
Он был равнодушен к одежде, которую носил, к обстановке, которая его окружала. В то время, когда все писатели уже обзавелись авторучками, пишущими машинками, он по-прежнему писал карандашом на простой писчей бумаге. Он работал за своим шведским конторским бюро и был им доволен потому, что оно стояло спиной к дивану, обеденному столу, к печке, входной двери и таким образом отъединяло его от семьи, от гостей, если он писал. Когда вырос сын, стало больше шума и людей, Андрей Платонович выбросил из ванной комнаты ванну и сделал себе там кабинетик, а мыться ходил в баню, как все рабочие люди. Он не собирал ни редких книг, ни картин, ни даже простой библиотеки».
