Можно как угодно относиться к «манифесту» Константина Богомолова и к нему лично, но факт: на Западе грядёт новый большевизм, чьими комиссарами выступают мерзкие транс-хари, в которых без труда угадываются бывшие мужчины или бывшие женщины.
И проблема уже не в политкорректности, а в антропологии. Поставлен под вопрос сам человек, как мы его знаем. В проекте – постчеловек вне пола, расы и, возможно, вообще вне биологии, «человек» вне звериного и божеского в себе. Этому существу будет чужд весь опыт мировой культуры. Возможно, оно обретёт материальное бессмертие, но, скажем, чеховская «Чайка» или «Гамлет» станут для него чем-то вроде птичьего языка.
Опять на повестке дня – строительство «нового человека» и «нового мира». И лично мы выбираем старый, замшелый, несовершенный и роскошный мир, тот, который пока ещё теплится, шевелится и дышит, наш мир, где есть зло и святость, счастье и несчастье, неизбежная смерть (часто нелепая) и бессмертие души. Мир, где гниющий труп лошади рождает великую поэзию, а безумие невпопад сопровождает гениальность.
Лично мы остаёмся людьми и с людьми. Неполиткорректными и опасными. Да, сложными. С Ницше. С Вагнером. С Чарльзом Буковски и Мисимой – несть им числа.
Один из леволиберальных поклонников «эволюции», оппонируя Богомолову пишет, что человек сегодня – это уже не Раскольников и не Мышкин, а некая «Великая Жизнь». Предпочтём остаться с топором Раскольникова и эпилепсией Мышкина, нежели с этой очередной пустой выхолощенной абстракцией. Нас, русских, ими уже достаточно пичкали в ХХ веке.
Трансгендер-комиссары в кибер-шлемах спешат склониться над поверженным в прах, выведенным в расход Человеком, но он, сволочь фашистская, ещё поборется.
Ещё не раз он, реакционный и свободный, тленный и вечно непредсказуемый, уродливый и прекрасный, внесёт сбой в стройное нарастание инфернальной «эволюции» расчеловечивания.
Ещё не раз оскал его ветхого адамова черепа оскорбит и напугает политкорректность, заставив её лепетать: «У нас проблема».
Ибо он прав, Человек Проблемный, Божий человек - земля завещана людям, а не постлюдям, которых в древности именовали просто и коротко: нелюдь.
