На фоне провала белорусского сценария транзита, уступок украинскому государству и стагнации рейтинга власти, руководство России приняло решение фокусироваться на 75-тилетии Победы в Великой отечественной войне.
ВОВ — тема, по которой в России абсолютный консенсус, но в то же время она совершенно не годится как интеграционная платформа и не может быть эффективным инструментом внешней политики.
В условиях экономической зависимости от России, постсоветские республики не будут явно отказываться от ВОВ и принимать сторону Польши/союзников, или тем более Гитлера — это невыгодно.
Если Россия выбирает отношение к ВОВ как критерий лояльности, республики быстро приходят к формуле Лукашенко: ВОВ выиграли все народы СССР: русские, белорусы, украинцы, казахи — отдельные республики, разные нации, говорящие на своих языках, принадлежащие различным культурам и разошедшиеся в 1991. Акцент делается на событиях, которые происходили на территории соответствующих республик или на решающем вкладе белорусов, (украинцев, казахов) в победу, вводятся отдельные символы победы для каждой республики.
В контексте ВОВ молодое поколение белорусов массово знает только про оккупацию нацистами Беларуси, всемогущих белорусских партизан, «каждого третьего погибшего белоруса» и «Беларусь, которая исторически была территорией, через которую проходили европейские войны».
Национальный состав оборонявших БССР, роль НКВД в управлении белорусским партизанским движением, битва под Москвой, блокада Ленинграда, Сталинградская битва, национальный состав освобождавших БССР, да и просто картина единой страны и войны целиком у них отсутствует.
Продвижение ВОВ оборачивается не единством, а видением Беларуси (БССР), воевавшей за свои интересы, за достижения белорусизации и за своё освобождение самостоятельно, как отдельная нация. При этом, некомпетентные ведомства и интеграторы, заинтересованные в освоении средств и работающие на местных националистов, отбивают в Москву отчёты о проведённых мероприятиях в духе единства, не понимая более тонкого контекста, вроде агитации за победу на белорусском языке и с бело-красно-белым орнаментом.
В последнее время уже добавляется «беларусы были живым щитом, прикрывшим наступление на Москву, а современная Россия душит Беларусь». Продвигается и «русские разбомбили Минск в 1944». Скорее всего, в синергии с «не нашими войнами» это трансформируется в «беларусы пожертвовали собой ради маскалёў, и зря».
В итоге, мы имеем захваченную в «чужой войне» и самостоятельно восставшую против нацистов БССР, с где-то мешавшимися под ногами расейцамi. Сочувствие к «разделённой Гитлером и Сталиным» Польше тоже продвигается.
Межгосударственными соглашениями такое регулировать тяжело, так как весь внутренний дискурс в РБ создаётся националистами и западными НГО, и их видение является единственным легальным в Беларуси.
Антирусская политика не противоречит культу ВОВ и даже СССР. Белорусизация современная легитимируется белорусизацией советской, суверенитет РБ — советской архитектурой республик и отказом России от социализма («поэтому и разошлись»), братание с НАТО и Западом — «они союзники, антигитлеровцы».
Общее политическое и языковое пространство может привести к появлению общего видения ВОВ, но обратное не справедливо.
Выбор ВОВ как драйвера объединения, вместо русского языка и культуры, убивает всякие надежды на усиление русского фактора в Конституции. Всё же, российское руководство взрослело в 60-ые и 70-ые, соответственно советизм для них тождественен единству, в отличие от молодого поколения республик.
На Запад и даже на Польшу это не подействует тем более. Путин грозится открыть архивы и «показать правду», не осознавая, что Запад и Польша распространяют антирусскую версию истории не из-за недостатка документов, а из своих национальных интересов. Российское руководство видит легитимность России не в национальных интересах, а в правоте и справедливости, иллюзорных в современном мире концепциях.