Закончился еще один год, который, как и положено является противоречивым со всех сторон. Можно выделить несколько положительных моментов для России в 2017. Мы закончили активную фазу военной операции в Сирии. Закончили успешно и можно сказать триумфально, как с медийной, так и с военной точки зрения.
Хотя официальные данные Минобороны о числе жертв военной операции вызывают вопросы (как минимум из-за отсутствия информации по потерям ЧВК и можно предположить, что жертв в несколько десятков раз больше), тем не менее были достигнуты три фундаментальные задачи.
Разбили и маргинализировали основной оплот сопротивления террористических группировок и поддерживающих их структур, деблокировав важнейшие стратегические рубежи.
Избежали массированного вовлечения России в войну по образу и подобию Афганистана, тем самым исключив масштабные жертвы и финансово-материальные траты.
Избежали соблазна прямого военно-политического сотрудничества с США и странами Запада, что позволило приватизировать в сторону России все политические дивиденды от успешной операции. До окончания войны в Сирии еще бесконечно далеко, т.к. текущий формат Сирии похож на Ирак 2010-2011, когда с окончанием основной фазы военных операций конфликт перерос в тлеющий формат, где доминирование приобретали повстанческие и теневые военные структуры. Поэтому еще ничего не закончено. Все только начинается.
Любая война заканчивается только тогда, когда победитель навязывает свою волю/правила игры поверженному/побежденному. Поэтому победителем Россия станет только в момент установления военно-политического господства в регионе с разделением сферы влияния и созданием механизма отражения гипотетических угроз и атак. Попытки ретироваться из региона неизбежно вызовут реверс к исходному положению, - сирийское место пусто не будет, желающие всегда найдутся,причем так, чтобы это было наименее выгодно российской стороне.
Поэтому за успешной военной фазой последует этап политического переформатирования, в котором России придется навязать свою позицию мировому сообществу так, чтобы никто не смог оспорить. Помимо этого, необходимо будет как-то стабилизировать регион, как в социально-экономической сфере, так и военно-полицейской части, чтобы исключить эрозию существующих маргинализированных группировок в нечто более консолидированное – дефакто перерождение ИГИЛ.
Если военная сторона России особых вопросов не провоцирует – тут все отлично, то с политическим аспектом все традиционно плохо. Современная России никогда не отличалась сильным внешнеполитическим блоком, позволяющим дипломатическим или (если дипломатия не помогает) силовым методом продвигать или навязывать (если по-хорошему не понимают) национальные интересы. Сколько у России союзников, готовых воевать на стороне России, а сколько союзников, способных защищать российскую позицию дипломатическими ресурсами, сколько стран признали Крым российским? Ноль! Чертов ноль! А сколько российских брендов продвигается на мировой арене? Сколько российских компаний захватывают несырьевых рынки сбыта по миру? Единицы?
Это, как говорится, все, что нужно знать о российской внешней политике…
В силу своего размера, наличия ресурсов и геополитического положения (границы с тремя континентами и 18 государствами!) Россия не может быть вне имперского статуса, отсюда мировая повестка дня не может быть без примата российских интересов. Россия не может быть на вторых ролях. Жизнеспособна и актуальна исключительно реваншисткая внешнеполитическая и национальная доктрина.
Да, нельзя сравнить Россию 2014-2017 с Россией в 90-х или в начале нулевых. Тогда находились в коленно-локтевой и жрали все, что дают без слов и угрызения совести. Сейчас огрызаемся. Это второй положительный момент 2017.
