Единственный рабочий-олимпиец, Гефест, был на стороне греков, и этого было достаточно, чтобы дитя Интернационала было там же; к тому же я был влюблен в Афину, у которой не было никаких связей. Я со страницы на страницу ждал ее появления и огорчался, когда она запаздывала; но, бесконечно перечитывая, я так хорошо изучил тексты, что мог в любое время назначать свидания с ней.