(2014): Вообще, это хороший вопрос— кто выбрал Путина? Можно ответить, что Ельцин. Можно вспомнить татарско-башкирские безумные проценты на выборах. Можно, как не раз бывало, свалить все на телевидение. Но давайте предположим, что Путина выбрала именно та Россия, которая почти десятилетие не могла отождествить себя с созданным Ельциным государством, но, как оказалось, очень этого хотела. Россия, которая не принимала ельцинскую Эрефию и сама очень от этого страдала. Путин одним фактом своего появления разрешил это противоречие. Кинохитом 1998 года был «Титаник», и вот если брать этот сюжет — ельцинский пароход шел прямым курсом на айсберг, подходит поближе, а на айсберге стоит Путин и весело машет руками. «Привет, друзья, давайте обнимемся». Ждали катастрофы, а получили праздник — с интересным человеком познакомились, по крайней мере. «Титаник» был кинохитом, а книжным хитом в тот год был роман про политтехнологов, в котором было написано, что русская реальность состоит из галлюцинаций. Путин на айсберге — галлюцинация спасла Российскую Федерацию, видимо, так.
И все, что было потом — слово «разочарование» здесь уместно не очень, правильнее было бы сказать о соприкосновении с реальностью. Точка соприкосновения была у каждого своя, но на протяжении всех нулевых та лояльность 1999 года — таяла, таяла и таяла, и Кремлю приходилось затыкать возникающие дыры то тем же телевидением, то какими-то совсем безумными политтехнологиями, то вообще сугубо полицейскими мерами. Становилось ясно, что перед нами тот же самый режим и то же самое государство, что и было до 1999 года, и что последнее дело простому русскому человеку отождествлять с этим государством себя. Мы говорили себе, что уже не купимся на патриотическую риторику, мы знаем, что за этой риторикой — только квартиры в Майами и шубохранилища, нас не проведешь. Но тут на открытии Олимпиады заиграло «Улетай на крыльях ветра» Бородина, а потом Чалый в свитере пришел в Кремль.
