Мне кажется, я схожу с ума. Я заперся в подвале. У меня с собой бутылка виски и пистолет с полной обоймой. Почти все пули предназначены для Резинового Джо. Кроме одной, которая предназначена для меня. Я слышу шорох в дальнем углу, оборачиваюсь и всматриваюсь в темноту. Мне кажется, я вижу движение. Дай Бог, чтобы это был кот, или крысы, или Бугимэн, или Фрэдди Крюгер. Кто угодно, только не... Я слышу клекот, я слышу шуршание колес инвалидной коляски по бетонному полу. Я слышу хриплый голос и угадываю в нечленораздельном наборе звуков слово 'мама'. Я стреляю в направлении голоса, стальные воробышки чирикают, бьются в стену, звенят о металл, с едва слышным чавканьем входят в тело. Музыка смерти. Danse macabre. Только я знаю, что Резиновому Джонни ничего не будет. Пули пройдут сквозь его плоть. Иные завязнут в ней. Он — воплощение ужаса, бессмертный монстр, обитающий в наших подвалах. Он — то, из-за чего мы боимся темноты. У меня осталась одна пуля. Я приставляю пистолет к виску и прикладываюсь к бутылке, пытаюсь пить эту жизнь до конца. Он все ближе. Я никак не могу решиться нажать на курок, я кричу что-то. Джонни подкатывается ко мне. Неловко берет меня за руку и снова говорит 'мама'. Его рука холодна, его касание слабое, едва ощутимое. Я вдруг чувствую, как он одинок. Опускаю пистолет, падаю на колени. Джонни, я думал, ты монстр, жаждущий крови, а ты лишь маленький уродец, выброшенный из жизни. Твоя мама никогда не возьмет тебя на ручки. Я сам буду твоей мамой, Джонни. Мы с тобой теперь всегда будем вместе.