Нам говорят — не стоит воевать с мельницами. Мы не воюем с мельницами. Не видим в них великанов или драконов. Мы воюем с мельниками. С маленькими, сытыми, самодовольными мельниками, превратившими мельницы в прожорливых чудовищ.
Нам говорят — о вкусах не спорят. Ложь! О вкусах сражаются, из-за них идут в атаку, на баррикады и эшафоты. В осажденной Москве не показывают Рифеншталь. В мюнхенских пивных не декламируют Брехта.
Классовая борьба — это, в конце концов, борьба эстетическая. Борьба между реакцией и революцией. Между упадком и прогрессом. Между неравенством и равенством. Между эксплуатацией и свободой. И всякая культурная ценность не абсолютна, но относительна, зависима от материального, исторического контекста.
Не бывает бесхозных мельниц, они всегда принадлежат кому-то, их жернова скрипят в чьих-то интересах. Творец - лишь птица, застрявшая в лопастях, вращающаяся вместе с ними.
Не бывает абстрактных вкусов. Они всегда формируются кем-то, насаждаются кем-то, заставляют носителя вкуса, каким бы самостоятельным он себя ни воображал, действовать (или бездействовать) в интересах того или иного класса.
"— И если ты боишься, то отъезжай в сторону и помолись, а я тем временем вступлю с ними (великанами) в жестокий и неравный бой…"
