Кусок из моего текста о гадании на коронавирусе:
"Речь об удивительном, цитирую главу Комитета:
«В частности, об установлении 15-процентного налога на выводимые за рубеж дивиденды. Владимир Путин, анонсируя это предложение, подчеркнул, что Россия готова выйти из соглашений со странами, не согласными с такими мерами. При этом выход из соглашений, как и начало их действий, подлежит ратификации в Госдуме».
То есть, все карантинные каникулы, Госдума будет включать и строить дипломатические и законодательные барьеры, если бизнес потащит из России деньги на Запад. Там предусмотрен целый комплекс мер, для тех, кто соберется обезжиривать нашу экономику, и Слуцкий заверил, что Комитет будет готовить для Госдумы все документы «очень оперативно, без выходных». Можно предположить, что потребуются и другие резкие политические ходы, которые потребуется срочно ратифицировать депутатам.
Ситуация меняется каждый час, сложно предсказать что будет к концу недели, но догадаться можно. Скорее всего нас ждет дальнейшее закрытие от остального мира. В данный момент в этом нет ничего плохого, кроме хорошего. «Путевки пропадут». Ну да, у меня знакомый лежит сейчас в Долгопрудном в палате с окошком для подачи еды и лекарств. Смотрит, наверное, фоточки из инстаграмма. Пересматривает, как красиво рисовался 9 марта над тарелками со жратвой в Праге. У него реальный диагноз – коронавирус, без разночтений. И умные люди говорили ему: «посиди дома». Знаете, что он на это ответил, будучи большим сторонником еще ельцинской демократии и либеральных ценностей? Это были грубые, матные слова, никак не вяжущиеся с интеллигентным обликом будущего пациента инфекционного отделения. Вот только при Ельцине, он тихо бы помер в больничном коридоре на писаном матрасике, вместе с тысячью таких же бедолаг. Зато умер бы свободным, в свободной стране «открытой всему миру». За что боролись? Ответ именно на этот вопрос и хочет получить от нас этот коронавирус.
Настойчиво. Помните мой рассказ, нет, так напомню:
«Мой труп жена нашла спустя неделю. Я плавал лицом вниз в никогда не замерзающей речке Лихоборке. Плавал, зацепившись своей прочнейшей американской курткой за сук. Лица у меня не было, а за ушами сидели пиявки…»
Разглядываю нас."