Подростки за последний год превратились в одну из главных тем для российских СМИ. Они выходят на митинги и создают новых поп-супергероев; они же кончают с собой или приходят в школы с оружием, чтобы покончить еще с кем-нибудь. Во всей этой истории куча разных аспектов; вот один, который кажется особенно сложным и интересным. Предположим, что все эти дети, которые совершают резонансные преступления, — действительно «трудные», как об этом обычно говорят официальные лица; что их намерения действительно можно было как-то предсказать и предотвратить. Но как именно? И вообще что такое современный трудный подросток в России — и как к нему относится государство?
Текст, отвечающий на этот вопрос, пермская журналистка Анастасия Сечина с моей редакторской помощью делала больше трех месяцев — потому что оказалось, что у ответа масса граней. Тут и история про психологическую экспертизу; и сложная роль комиссий по делам несовершеннолетних; и разветвленная система, которая должна быть исправительной, но нередко зачастую становится наказательной, — от спецшкол до центров временного содержания и колоний. Итоговый материал комплексно рассказывает обо всем об этом — разумеется, через удивительные истории конкретных людей. Тут и девочка, чьи родители отбили ее у государственного надзора, и при этом непонятно, пошло ли это ей на пользу; и подросток, убежавший из многодетной семьи и вскоре принятый полицией за наркоторговлю; и активист/ка штаба Навального, которая, конечно, активничает, но вообще-то не хочет жить. Плюс к этому — разные взрослые, многим из которых по-настоящему есть дело до этих детей.
А система все равно толком не работает — и для меня по итогу этот текст про нечто более глобальное, чем даже чисто российские проблемы. Кажется, это вообще про то, что процедуры, правила, бюрократия необходимы для того, чтобы построить какие-то процессы и институты, — при этом, прямо по Достоевскому, живой человек всегда шире этих процедур и институтов и нередко катастрофически в них не помещается. Многое можно поправить и исправить, но вряд ли вообще возможна ситуация, когда общество сумеет бесперебойно наладить систему выявления «трудных» подростков и помощи им, — просто потому что люди вообще плохо укладываются в системы, и уж совсем плохо это получается как раз у подростков.
Все это, наверное, звучит сбивчиво и абстрактно, при этом текст предельно конкретен — прочитав его, можно составить довольно полное представление об этой конкретной общественной зоне в России. Мне кажется ужасно важным делать такие «процедурные» тексты, человеческим языком и на конкретных примерах растолковывающие правила работы тех или иных институтов; даже если они и не становятся какими-то суперхитами. Этот материал еще и немного заслонила вся история вокруг Леонида Слуцкого, потом случилось еще и Кемерово — в общем, хочется, пусть и запоздало, обратить на него отдельное внимание.
И еще важно: про тексты на такие темы принято говорить, что они и сами «трудные» или там «тяжелые». Но в данном случае, мне кажется, это было бы не очень правильным определением. Герои этого материала не то чтобы требуют к себе сочувствия. Они требуют главным образом понимания. Разные вещи.
https://meduza.io/feature/2018/03/21/sam-sebya-nachinaesh-schitat-otbrosom
